Остров - Василий Голованов

А чума ставили у вэнукан дин («амбар Вэнукана»). Вообще-то амбар этот построил Пурпэй, но у него был то ли сын приемный, то ли любимый работник Афоня, по прозвищу Вэнукан (по-ненецки «собачьи нарты»), и он ему этот амбар подарил, что ли. Так и пошло: Вэнукан дин.

На востоке в районе Песчанки много всяких камней – белые есть, красные, желтые. Там раньше наша земля была. И у деда прозвище было Тосни' – «нижнее течение». С низовьев реки, значит.

13. Бобриковы острова.

Дед грамотный был, писать умел, но еще больше помнил. Вот, Бобриковы острова, они на карте обозначены, на самом западе. Раз ко мне пришел мастер геологов из Арктической, спрашивает:

– А что, здесь бобры есть?

– Ну, какие здесь бобры? Что они будут грызть – лёд, что ли?

– Так вот же – «Бобровые острова» обозначены…

– Так они не Бобровые, а Бобриковы…

А дело как было? В восьмидесятые годы XIX века туда, к острову, где-то в августе прибило на лодке двух человек с той земли – русского и ненца. Может рыбаки были, может кто. Ненец как раз был Бобриков.

Некоторые русские бывают очень жадны к жратве. Они оголодали, а тут морошка. Бобриков ему говорит: ты только много не ешь, лучше понемножку… Уснул Бобриков, а тот стал есть. Ел, ел, пока не наелся досыта. А на следующий день его судорога желудочная свела – а высраться не может. – Всё, Бобра, говорит, я умираю…

Бобриков говорит: возьми палку, обстругай, чтоб жопу себе не поранить… Стали жопу прочищать. Бобриков ему помогает, а тот орет: копай, Бобра, копай! Копай, копай, копай! Вылечил Бобриков мужика-то…

Люди нашли их, узнали эту историю. Так и стали Бобриковы острова. На эти острова я один раз только попал, ездил на оленях. Сколько дичи было! Сколько уток! Гаги не боятся!

Теперь ничего нет, остров полностью занимает буровая. Там чистая нефть, золото, но никаких признаков острова нету…

14. Вещий сон.

Раньше по стойбищам урну избирательную на оленях возили. В марте это было. Поздно выехал, да пурга. Поземка сильная. Я до Собачьих Сарлоп доехал, там каньоны есть в верховьях Ельцовтарки. Спустился с упряжкой в низину. Не знаю даже, как выбраться оттуда. Стал искать спуск – высоковато даже слишком, такой каньон… Ну, думаю, до светла посижу. Утром уже было надо в поселок вернуться – раньше времени мало давали на выборы. Сел на сани. Не то вздремнул… Вдруг кто-то говорит: «Сейчас немножко подожди, полежи, отдохни. Потом пойдешь налево – свободно будет. Потом направо. И поднимешься с этого места».

Наверно, я спал. Но так поблизости наяву кто-то со мной разговаривал. Я сразу легко себя почувствовал, до этого плутал. Я отдохнул, успокоился. Потом светлее стало ночью (от сияния, бывает, так светло становится!), я посмотрел – точно всё, как сказано было. Влево пошел, вправо, потом поднялся – и уехал с этого места.

Как-то раз я в стаде был, посмотреть эти места вернулся. Действительно, каньон – пропасть настоящая. На этом мыске я стоял. Сверху спустился. Так покатился потом – сани чуть не перевернулись. Тут поднимался – тоже обрыв козырек. Все как было. Бывает же такое чудо.

Я иногда местности вижу во сне. Бывает, в тех местах побываешь во сне – а после через какое-то время уже по знакомым местам идешь. Попал туда и ходишь, как по знакомым.

Вот так.

Тайна его рождения не раскрыта, – читаем в буклете, выпущенному к 100-летию А.В. Журавского[58]. – 22 августа 1882 года на пороге елисаветградского[59]приюта был обнаружен двухнедельный мальчик. В месячном возрасте его усыновляют бездетные инженер-полковник Владимир Иванович Журавский и его жена Софья Кесаревна, нарекают Андреем, записывают дату рождения 22 сентября и переезжают с маленьким сыном в Петербург…

Приемным родителям повезло. Найденыш оказывается… Да, нормальным ребенком, благодарным сыном, необыкновенно способным мальчиком. Он растет для подвига, для настоящего подвига. Он окружен заботой и вниманием и отвечает тем же…

Когда Андрею было 10 лет, отец в чине генерал-майора умер; на его пенсию семья продолжала существовать…

«Андрей поступает учиться в гимназию Гуревича, которую успешно заканчивает в мае 1901 года. В день последнего выпускного экзамена – 18 мая – умирает мать…»

Брат отца поддерживает его стремление учиться: он поступает в петербургский университет на курс естественных наук физико-математического факультета, который заканчивает в 1906 году.

При этом в первые же летние каникулы 1902 года Андрей едет на север, добирается от Архангельска водным путем до Усть-Цильмы – центра Печерского края. С этого момента в жизни А.В. Журавского начинается «сплошная северная одиссея».

1903 год – командирован императорским обществом естествоиспытателей при санкт-петербургском университете (но на свои средства) в западную часть Большеземельской тундры для сбора естественно-исторических материалов…

1904 год – руководит экспедицией в центральные меридианы реки Адзьвы. «За выдающиеся результаты по всем отделам Русское Географическое общество присудило четыре серебряные почетные медали «За полезные труды».

1905 год – руководит экспедицией через всю Большеземельскую тундру от берегов Ледовитого океана. За выдающиеся результаты Русское Географическое общество наградило его высшей наградой – золотой медалью им. Пржевальского…

Это – в двадцать три года.

В 1906 году Андрей Журавский стал заведующим Печерской естественно-исторической станции и был «командирован в качестве исследователя Перерско-Мезенского края (без субсидий)». В 1907 – предпринял исследование реки Колвы. В 1908 – руководит экспедицией на Северный Урал.

В результате:

– открыт и обследован хребет Адак, названный Журавским в честь своего учителя кряжем Чернышева;

– собраны и описаны лучшие коллекции каменного угля, асфальтов, нефти, сланцев, точильных камней;

– представлены в Академию наук полные коллекции по растительному и животному миру края;

– собраны и представлены в русские и европейские музеи полные коллекции ненецкого культа и быта…

В 1909 Журавский избран начальником Северо-Печерской экспедиции (Главного управления землеустройства и земледелия); получает медаль «Лучший ученый-собиратель России». В Усть-Цильме вместе со своими учениками он основывает Печерскую сельскохозяйственную станцию, объявив, что отныне приступает к выполнению следующей задачи – освоению края. На открытии станции произносит следующие слова: «Что мы знаем сейчас о громадной территории России – Севере? Только то, что это царство глубоких болот, оттаивающих лишь к концу лета, что сельское хозяйство на Севере не имеет и не может иметь в будущем никакого мало-мальски серьезного экономического значения. Снять все эти „обвинения“ с огромного русского Севера – вот задача Печерской сельскохозяйственной станции…»