Россия в войне 1941-1945 гг. Великая отечественная глазами британского журналиста - Александр Верт

как среди солдат, так и среди офицеров быстро усиливалась; безобразные сцены происходили на последнем немецком аэродроме в Гумраке, где офицеры совали летчикам громадные взятки за место на самолете[139].

26 января советские войска ворвались в Сталинград одновременно с севера и с запада и наконец на Мамаевом кургане соединились с частями 62-й армии Чуйкова, которые на протяжении всего декабря и января продолжали беспокоить немцев, особенно в районах Мамаева кургана, «Баррикад» и «Красного Октября»[140].

Хотя немцы, а в особенности румыны сдавались теперь большими группами (среди сдавшихся в плен был румынский генерал Димитриу), поскольку начиная с 20 января румыны, по-видимому, лишились даже своих прежних голодных пайков, в течение следующих пяти дней на улицах Сталинграда еще продолжались довольно сильные бои. Только 31 января фельдмаршал Паулюс наконец сдался в своем штабе, помещавшемся в подвале универмага.

Позднее, попав в Сталинград, я услышал о том, как все это происходило, от человека, захватившего Паулюса в плен, – белокурого, курносого, со смешливой физиономией старшего лейтенанта Федора Михайловича Ильченко, которого, казалось, никому и в голову бы не пришло называть иначе как Федей. Федя весь так и кипел от возбуждения, рассказывая свою историю.

31 января, на следующий день после десятой годовщины прихода Гитлера к власти (Гитлер в этот день не выступил со своей традиционной речью), советские соединения со всех сторон приближались к центру Сталинграда. Немцы, замерзшие, голодные, еще продолжали сопротивляться. После мощной артиллерийской подготовки части 64-й армии, наступавшие с запада, захватили сначала всю площадь перед зданием универмага, а затем начали окружать само здание. Время от времени в бой вступали также огнеметы. По словам Ильченко, днем он узнал от трех захваченных в плен немецких офицеров, что Паулюс находится в здании универмага. «Тогда мы начали обстреливать здание из артиллерийских орудий (моя часть занимала противоположную сторону улицы, как раз напротив бокового входа в универмаг), и, как только в него начали попадать снаряды, из дверей выскочил представитель генерал-майора Раске и начал махать мне рукой. Это было очень рискованно, но я все же пересек улицу и подошел к нему. Тогда немецкий офицер вызвал переводчика, и тот сказал мне: «Наш главный начальник хочет говорить с вашим главным начальником». На это я ему заявил: «Ну, у нашего главного начальника других дел много. Его тут нет. Придется вам иметь дело со мной». Тем временем наши продолжали обстреливать здание с другой стороны площади. Я позвал своих, и ко мне присоединилось двенадцать бойцов и два офицера. Все они, конечно, были вооружены, и немецкий офицер сказал: «Нет, наш командир просит, чтобы вошли только один или двое из вас». А я ему: «Нет уж, дудки. Один я не пойду». В конце концов решили, что нас будет трое. И вот мы втроем входим в подвал. Сейчас-то он пуст, но вы бы видели его тогда! Он был буквально набит солдатами – их тут были сотни. Хуже, чем в трамвае! Все они были грязные, голодные, а уж воняло от них! Вид у всех был страшно перепуганный. Они сбежались сюда, чтобы укрыться от минометного огня».

Ильченко и двух других бойцов привели к генерал-майору Раске и начальнику штаба Паулюса генерал-лейтенанту Шмидту. Раске сказал, что от имени Паулюса переговоры о капитуляции будут вести они, ибо Паулюс «со вчерашнего дня не отвечает ни на какие вопросы». Все это было, по словам Ильченко, несколько странно – он никак не мог решить, кто же тут главный. То ли Паулюс передал свои полномочия Раске, то ли он просто хочет избежать личного участия в капитуляции, или, может быть, между Паулюсом и остальными возникли какие-нибудь разногласия? Нет, вряд ли, так как Раске и Шмидт то и дело заходили в комнату к Паулюсу, видимо, чтобы переговорить с ним о предстоящей капитуляции. Возможно, Паулюс просто не желал лично вести переговоры с каким-то простым советским старшим лейтенантом. Однако в конце концов Ильченко ввели в комнату Паулюса. «Он лежал на железной койке, – рассказывал Ильченко, – в мундире, небритый, и вид у него, прямо скажем, был невеселый. «Ну, – сказал я, – конец». Он этак печально на меня посмотрел и кивнул. Когда мы вышли в соседнюю комнату – а коридор, заметьте, все еще был забит солдатами, – Раске сказал мне: «У меня к вам просьба. Обеспечьте, чтобы его увезли отсюда в приличном автомобиле и под надежной охраной, а то красноармейцы еще убьют его, как какого-нибудь бродягу». Ильченко рассмеялся. «Я сказал: «Ладно». За Паулюсом действительно прислали машину и отвезли его к генералу Рокоссовскому. Что было после этого, я не знаю. Следующие два дня мы занимались приемом военнопленных. Остальные, те, что находились в северной части города, тоже через три дня капитулировали. Но даже в этом районе Сталинграда кое-какие стычки продолжались еще несколько часов после захвата в плен Паулюса. Но, когда немцы узнали, что произошло, они стали сдаваться уже безо всякого».

Одновременно сдались в плен еще 15 генералов, после чего началась массовая капитуляция войск. Однако последний узел сопротивления в северной части Сталинграда пока еще держался. Советские самолеты сбрасывали на эту последнюю группу упорствующих немцев целый дождь листовок с прикрепленными к ним фотокарточками, на которых был изображен Паулюс, допрашиваемый советским генералом. Возможно, у русских под руками не было необходимого оборудования, чтобы быстро изготовить клише, а может быть, они думали, что «настоящая фотокарточка» произведет большее впечатление. В конце концов пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию, и только после этого, 2 февраля, последняя группа немецких войск наконец сложила оружие. Среди них было еще восемь генералов, в том числе несколько фанатичных нацистов, например генерал-лейтенант фон Арним, двоюродный брат фон Арнима, «прославившегося» в Северной Африке. К этому времени сдались в плен уже больше 40 тыс. немецких солдат и офицеров.

Согласно официальному советскому сообщению, опубликованному 2 февраля, в ноябре было окружено 330 тыс. человек. Однако в период между 23 ноября и 10 января, когда началась ликвидация Сталинградского котла, 140 тыс. немцев погибло в бою или же от голода и болезней. По свидетельству главного квартирмейстера 6-й армии полковника фон Куловски, на 10 января в списке состоявших на довольствии числилось 195 тыс. человек, включая персонал полиции и организации Тодта[141]. В плен было захвачено 24 генерала, в их числе один фельдмаршал, и 2500 прочих офицеров. Общее число пленных, согласно этому сообщению, составило 91 тыс. человек, из чего следовало, что с 10 января по 2 февраля было убито или умерло около 100 тыс., а со времени ноябрьского окружения – свыше 200 тыс. немцев. В этом итоговом сообщении, охватывавшем всю операцию за период с 10 января, среди захваченных трофеев были указаны 750 самолетов, 1550 танков, 480 бронеавтомобилей, 8 тыс. орудий и минометов, 61 тыс. грузовиков, 235 складов оружия и боеприпасов и большое количество прочего снаряжения.

2 февраля 1943 г. войска Донского