Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Приговор по «делу Ефимова» был оглашен 30 июня. Можно сказать, что на этот раз сторона обвинения подготовилась к процессу должным образом – все шестеро подсудимых были признаны виновными практически по всем пунктам обвинения. В результате Александр Ефимов был осужден на 5,5 года колонии общего режима. Еще двоих подсудимых, находившихся под стражей, суд приговорил к пяти годам двум месяцам колонии. Трое остальных получили условные сроки.

Пятеро осужденных разбрелись собирать камни, а Александр Ефимов на некоторое время задержался в «Крестах»: 3 августа, на этот раз уже в Калининском федеральном суде, ему был вынесен второй приговор. Второе уголовное дело в отношении Ефимова возбудили по факту покушения на дачу взятки должностному лицу. По версии следствия, в июне 1998 года Фима пытался дать взятку в размере трехсот долларов оперуполномоченному «Крестов» за улучшение условий содержания. После этого эпизода сотрудник был уволен, а в отношении обоих «субъектов коррупционных отношений» возбудили уголовные дела. В результате суд приговорил бывшего сотрудника «Крестов» к году условно и амнистировал его, а вот Александр Ефимов, путем частичного сложения этого и предыдущего сроков, получил в общей сложности шесть лет колонии общего режима.

Приговор Ефимову вступил в законную силу 4 августа 1999 года. А уже 23 марта 2000-го по постановлению Невского народного суда он был переведен в колонию-поселение в Княжево. Всего за два месяца начальник колонии успел настолько очароваться ангельской кротостью своего клиента, что разрешил ему официально проживать в частном секторе (то бишь у себя в квартире на Таврической). Наконец, еще через год Ефимов был освобожден условно-досрочно, не досидев до конца срока 2 года и 3 месяца. Дабы расставить все точки над «i» и показать, что данный эпизод был всего лишь досадным недоразумением в карьере Александра Евгеньевича, по постановлению все того же Невского суда от 17 апреля 2002 года до истечения срока судимости с господина Ефимова были сняты обвинения. Теперь с чистой совестью – хоть в Думу, хоть в президенты!

И не стоит рассматривать последнюю фразу в качестве иронии или шутки. К примеру, проходивший по одному делу с Ефимовым его товарищ и соратник Эдуард Чирко, также условно-досрочно освободившийся в 2000 году, вскоре успел сделать карьеру муниципального чиновника и партийца. Когда в августе 2009 года наш корреспондент встречалась с г-ном Чирко, она намеренно поинтересовалась, «не ставила ли „Единая Россия“ в упрек кандидату его судимость и столь частое попадание под стражу?» На что получила исчерпывающий и весьма красноречивый ответ: «…Вообще-то, этот вопрос не обсуждался. Если в нашей стране ставить в упрек – кто судим, а кто не судим, может получиться удручающая картина. В России, по данным генерала Гурова, с 1985 по 2005 год судимыми оказались 15 миллионов взрослого населения. Поэтому упреков от „Единой России“ пока никаких нет. А за то, что я незаконно содержался под стражей в начале 2000-х, мне даже выплатили 300 тысяч рублей. Я их раздал местным репрессированным еще с советского времени – сто человек получили по три тысячи рублей…»

* * *

Возвращаясь к рассказу о тенденциях в организованной преступности Петербурга конца 1990-х, нельзя не отметить следующего обстоятельства: несмотря на то что Питер всегда был городом бандитским, воры никогда не оставляли попыток усилить в Северной столице свое влияние. Позиции воров в Петербурге если и называли слабыми, то лишь по относительной (например, по сравнению с позициями тамбовцев), а никак не по абсолютной величине.

Только в 1996 году в Петербурге и Северо-Западном регионе активно действовали следующие коронованные воры: Гоча (Биркадзе Гоча Джумберович), Роланд (Чиквадзе Роланд Варламович), Метла (Метелкин Юрий Анатольевич), Хасан (Усоян Аслан Рашидович), Паца (Имнаишвили Шота Валерьянович), Бесо (Заранди Шедели Ильич), Петруха (Бахтин Александр Иванович), Важа (Беганишвили Важа Арчилович), Тариэл (Ониани Тариэл Гурамович), Бойко (Кутателадзе Сергей Николаевич), Дато Тбилисский (Севисквирадзе Датико Варламович), Якутенок (Зыков Николай Степанович), Макар (Макаров Сергей Петрович), Грек (Пилиди Матвей Николаевич), Соленый (Михайлов Геннадий Александрович), Кошелек (Егоров Александр Николаевич).

Учитывая важное стратегическое положение Питера, не стоит удивляться тому, что даже за малый кусок невского пирога кровавые разборки возникали не только между ворами и бандитами, ворами и мусорами, но и внутри самого воровского клана. В частности, по мнению некоторых информированных наблюдателей, именно воровские разборки на территории Петербурга повлекли за собой смерть вора Дато в Голландии летом 1996 года. Полагают, что он погиб из-за конфликта с московскими ворами.

А 14 июня 1996 года в Петербурге в ночном клубе «Джой» был убит Владислав Кирпичев. Сложно сказать, насколько тяжкой утратой была смерть Кирпича для воровского клана, однако погибший Дядя Слава, упоминавшийся уже неоднократно в нашем рассказе, конечно, занимал достаточно видное положение в бандитском Петербурге, и потому его личность заслуживает более подробного описания.

Кирпич, он же Дядя Слава, он же Полтинник, был человеком по-своему незаурядным. Он родился в недоброй памяти 1937 году в Ленинграде, в семье военного. Пережив блокаду, начал воровать с девяти лет. Еще в совсем нежном возрасте Кирпичев попал в детскую воспитательную трудовую колонию под Горьким, откуда, впрочем, вскоре сбежал. Первый срок он начал отматывать в семнадцатилетнем возрасте, получив четыре года за кражу. О дальнейших его неоднократных судимостях (в основном за воровство) и отсидках в специализированных психиатрических клиниках уже рассказывалось в главе «Послесловие к судебному процессу» (в первом томе). Поэтому не будем повторять все этапы героической биографии дяди Славы, скажем только, что с начала 1990-х годов Кирпич стал видным коммерсантом, вице-президентом многих фирм и близко сходится с Александром Малышевым, которому, собственно говоря, он и был обязан быстрым ростом своего авторитета – ведь вплоть до 1991 года Кирпич особой известностью не пользовался даже в Питере.

В конце 1992 года Александр Малышев охарактеризовал Кирпича как «кладезь и энциклопедию блатных традиций» и как «бывшего вора в законе». Однако относительно того, был ли Кирпичев когда-либо вором в законе, существуют серьезные сомнения. Потому как, например, по словам одного из старожилов «Крестов», есть «либо воры, либо те, кого за блядские поступки называют суками, дают по ушам и лишают всех прав состояния». Сам же Кирпич неоднократно заявлял, что ему якобы предлагали короноваться на вора, но он отказывался, во что верится с трудом. Необходимо отметить, что личная жизнь Кирпича не очень соотносилась с воровскими традициями – он богато жил, имел в Репино дорогой особняк с оранжереями и конюшнями. Еще одна странность: Полтинник (а это прозвище он получил за пристрастие к выпивке – ему постоянно нужно было накатывать рюмку водочки для приведения себя в тонус) обожал давать интервью различным средствам массовой информации. В 1995–1996 годах Кирпич появлялся на телеэкранах едва ли не так же часто, как и иные политические деятели. Иногда его называли (причем без кавычек) русским писателем. Всего лишь потому, что в свое время за свой счет он опубликовал собственные творения: «Корноухий», «Тюрьма», «Антология одного преступления», «Фемида в СССР и России», «Кто есть кто». Тиражи этих шедевров были незначительными, большого общественного резонанса они не получили, но зато дали возможность Дяде Славе поучаствовать в некоем Конгрессе русскоязычных писателей на Кипре.