Хроники Империи Ужаса. Крепость во тьме - Глен Кук

Насмешник пристально посмотрел на нее. Присущая ей сдержанность, похоже, несколько прошла. Возможно, у него все-таки получилось.

– Может быть. И все же я вынужден попросить госпожу его разбудить – так мне будет спокойнее. Так или иначе, мне пора уходить. Уже пришло время менять стражу. Капитан разозлится, если ему попадется ночной визитер к прекрасной госпоже.

Уже собираясь уходить, он заметил, как на ее лице появился румянец, поднимаясь по щекам и выбиваясь из-под вуали. Покидая в темноте палатку, шут улыбнулся. Похоже, своих способностей он все-таки не утратил.

Два дня спустя он уже весело болтал с Ясмид, как со старой подругой. Она следовала за ним по пятам по лагерю, испытывая на прочность снисходительность капитана. Насмешник выслушал всю историю ее жизни, а также немало о ее страхах и мечтах.

По мере того как они сближались с Ясмид, от него отдалялся Сиди. Мальчик был самовлюблен и ревнив и не скрывал этого. Насмешник опасался, что Сиди рано или поздно отомстит за знаки внимания, оказываемые сестре.

На третье утро Ясмид пришла к нему с посеревшим лицом, полностью разбитая.

– Что случилось, госпожа? – мягко спросил он. – Дурные известия? Я видел, как час назад прибыл гонец. Жаль, если так.

– Бич Господень мертв.

– Гм? Тот самый прославленный Насеф, высокопоставленный генерал твоего отца?

– Да. Мой дядя Насеф. За которого я собиралась выйти замуж.

– Печально. Весьма печально. Я готов на что угодно, чтобы облегчить твою боль.

– Спасибо. Ты добрый человек, шут. – Похоже, ей хотелось еще раз проговорить все подробности. – Это случилось в маленьком городке в Алтее. Его убили те же солдаты Гильдии, которые убили Карима. Говорят, их было всего три сотни. Они убили моего дядю и больше тысячи Непобедимых, а сколько обычных солдат, никто не знает. Непобедимых не унижали так со времен Вади-эль-Куфа. Как такое может быть, шут?

Он взял ее бледные холодные руки в свои:

– Признаюсь, я не военный гений. Но знаю, что, когда люди сражаются, порой случается странное. Иногда…

Она его не слушала, полностью уйдя в себя, но ее душевная боль все же вырвалась наружу.

– Это безжалостная война, толстяк. В прошлом году она забрала мою мать. В Вади-эль-Куфе едва не унесла отца. Теперь забрала моего дядю. Кто следующий? Я? Снова мой отец? Сиди? Должен быть какой-то способ это остановить. Помоги мне. Придумай что-нибудь. Пожалуйста.

– Должен заметить – хотя бы только с философской точки зрения, – что эта война точно так же отразилась на тысячах других семей. Включая семью врага, Гаруна.

– Меня не волнуют…

– Я всего лишь скромный бродячий актер, госпожа. Простой шут. Но могу с уверенностью сказать: вся война на самом деле находится в руках двух человек. Первый – твой отец, который ее начал, а второй – главный враг Гарун бин Юсиф, который не позволит ей закончиться. – Он огляделся, проверяя, не подслушивает ли их кто, и добавил уже тише: – Мир между ними привел бы к миру в остальном мире столь же наверняка, как рассвет следует за ночью.

Ясмид нахмурилась, но замешательство одержало верх.

– Это невозможно. Слишком много пролилось между ними крови.

– Вовсе нет. Признаюсь, я не знаком близко с бин Юсифом. Но я видел его несколько месяцев назад, в замке бывшего моего хозяина, где он искал помощи. Он не знал, что я подслушиваю, как он жаловался на войну капитану по имени Беллус…

– Белул?

– Хэй! Именно так. Белул. Старый, седой, с неприятным характером. Гарун жаловался, что не может заключить мир, не потеряв лицо в своих глазах и в глазах Эль-Мюрида. Тем временем лучшие юноши пустыни умирают от рук друг друга, и скоро никого вообще не останется.

– Я слышала, как об этом говорил мой отец. И тоже плакал. Насколько мы стали бы могущественнее, если бы роялисты объединились с Царством Мира!

Насмешник снова огляделся – вокруг все так же никого не было.

– Саджак Мудрый, – прошептал он, и глаза Ясмид остекленели. Толстяк улыбнулся. – Спарен, ты был жестоким хозяином, но я наконец оценил ту пользу, которую от тебя получил. Госпожа Ясмид, послушай меня. Есть хорошая возможность остановить войну, встретившись с Гаруном. В ближайшее время, через час или два, позови меня и объяви, что я должен препроводить тебя к нему, – вероятно, он сейчас в Алтее. Тайно, ночью, так что преданные войне и твоему отцу стражники нам не помешают. – Он добавил еще несколько штрихов, затем сказал: – Теперь ты заснешь, госпожа. Проснешься, когда я спрошу тебя, что случилось, и ничего не будешь помнить, кроме горя из-за смерти дяди.

Подождав двадцать секунд, он театрально наклонился к ней:

– Госпожа! Скажи что-нибудь! Что случилось?

Ясмид открыла полные слез глаза:

– Что?

– Слава небесам! – Насмешник выругался. – Я уже испугался. Мне показалось, будто госпожа лишилась чувств.

– Я? – в замешательстве переспросила она. – Насеф… Я думала про своего дядю.

– Воистину это величайший позор великой войны. Он был гением, не имевшим себе равных. Возможно, его смерть – страшный удар для Ученика. – Довольный собой, он опустился на камень и тут заметил капитана, наблюдавшего за ним со стороны коновязи. Выражение его лица трудно было понять, но по спине Насмешника словно пробежались когти ледяного монстра. Взгляд Непобедимого просверлил его насквозь. – Тебя постигла великая трагедия, госпожа. Я бы предложил побыть в одиночестве, в палатке, наедине со своим горем.

Насмешник отошел в сторону, наблюдая за несколькими Непобедимыми, упражнявшимися в бое на мечах. Он не сводил с них взгляда, словно ему были непривычны блеск и лязг стали.

Непобедимые практиковались ежедневно, пешими и верхом, в одиночку и в строю. Решимости им было не занимать. И Насмешник наблюдал за ними постоянно. Дамо Спарен был жестоким учителем, чьи уроки пережили его смерть. Один заключался в том, чтобы заранее знать сильные и слабые стороны врага.

Насмешник теперь знал каждого в лагере, за исключением проклятого капитана. Он знал, что смог бы превзойти любого из них, за исключением, возможно, капитана. И близко с ним знакомиться он не собирался. Капитан должен был разделить судьбу Гуча – смерть во тьме ночи.

В тот же день Ясмид позвала его к себе. Он пошел с неохотой, уже сомневаясь, что готов собрать посеянный им урожай.

– Шут, ты мне друг? – спросила она.

– Несомненно, госпожа. – Он притворялся ошеломленным, с трудом скрывая радость, хотя и не был уверен, что у него все получится.

– В таком случае у меня к тебе просьба. Огромная.

– Что угодно, госпожа. Готов служить.

– Мы говорили о перспективах мира, и ты упомянул бин Юсифа. У меня вдруг появилась сумасшедшая идея, как можно покончить с кошмарной войной. Но мне нужна твоя помощь.