Танцующая на ветру - Наталия Терентьева

Я пошла дальше по улице, понимая, что так я, скорей всего, просто снова простужусь и ничего не найду. Мои идеи найти Любу оказались все неправильны и глупы. Надо было пойти к волонтерам. Надо было написать в газету – ведь я встретила женщину из газеты, как будто нарочно. И не позвонила ей. Ходить по городу можно еще много дней. Наш городок не такой уж маленький. Надо искать Любу по-настоящему. Почему же полиция не объявляет розыск? Мы на самом деле вообще никому не нужны?

Я зашла в небольшой магазинчик, чтобы погреться. Купила хлеба и, чуть поколебавшись, попросила продавщицу дать мне горячей воды – я видела за ее спиной в проеме двери электрический чайник на столе.

Продавщица подмигнула мне:

– Что? Бомжуем?

Неужели я опять похожа на бродяжку? Почему? У меня зашитая куртка, хороший шарф, Фросины прекрасные сапожки, правда слегка уже забрызганные грязью – в этом районе, похоже, давно вообще никто не сгребал снег, не чистил тротуары.

Я быстро посмотрела на себя в окно. Отражаюсь в окне, значит, наступает темнота. Все, поиски на сегодня придется заканчивать. Здесь такой пустынный район, по вечерам бродить одной не очень приятно. Тем более мороз все крепчает и крепчает.

– Да ладно! Не напрягайся, шучу! – засмеялась женщина. – У меня просто что ни день, то бомжи. Где-то тут поблизости ошиваются, наверное. А ты вот воды просишь. Да ты пей, пей! – Она тем временем протянула мне пластиковый стаканчик с теплой водой.

– А кто, какие бомжи? – зачем-то спросила я.

– Да! – Она махнула рукой. – То пьянь какая-то, на ферме прибивались летом, навоз в мешки бросали, теперь побираются, на водку просят, даже не знаю, где живут. Константиныч еще заходил, знаешь, учитель, у которого дом отобрали? Вон там, отстроили уже громину на его участке. И, главное, парень у него учился. Так бы Константиныч ему и не доверил ничего. А тот – хоп-хоп – и все. Дом его захапал. А участки-то здесь деревенские, у кого двадцать пять соток, а у кого и по пятьдесят огороды были. Вон там дальше пойдешь, увидишь – красный кирпичный дом, подкова огромная на двери. Говорят, на чужом несчастье не построишь – вот, построил, и ничего ему. Жив-здоров, детки бегают, сам на машине гоняет, а Константиныч в подвале живет.

– Я знаю учителя, – кивнула я.

– Ну вот… А еще девчонка все ходила… Одна почему-то. Глаза такие… И покупает, знаешь, всё не то… А денег набирает – по рублю прямо. Я как-то спросила ее – ты вообще с кем живешь?

Я замерла. Продавщица откусила сушку, протянула такую же сушку мне и продолжила:

– А она говорит: «С мамой!» Так с вызовом, знаешь, сказала. И больше не пришла. А я все думаю что-то про нее, думаю… Зря я ее так прямо спросила…

– А шапка какая у нее была?

– Шапка? – задумалась продавщица. – Не помню. Она с собакой была.

– С собакой… – Я вздохнула. – Значит, не она.

– Ищешь кого-то, что ли? – прищурилась продавщица.

– Ну да. Сестру, – решила не уточнять я.

– А!.. Ну ясно…

– А как она была одета? – на всякий случай зачем-то решила уточнить я.

– Как одета? – продавщица задумалась. – Как одета… Не помню… Сейчас… А, слушай – вот, у нее фиолетовая шапка, с огромным помпоном, я еще подумала – помпон больше головы! Точно-точно! Помпон!

– И куртка красная, да? – осторожно спросила я.

– Наверное… Это было несколько дней назад. Она раз пришла, два. То хлеб купила, то шоколад, самый дорогой. Сигареты хотела купить. Но я не продала.

– Ясно.

Всё. Люба где-то здесь. Она жива. Ее не украли. Она прячется. Откуда собака? Не важно, может быть, продавщица перепутала. Но как ее найти?

– Девочка точно одна была, да?

– Да точно! Не спутаешь! Дети когда одни приходят, я всегда вижу. Сестра твоя, ты извини, бывает всякое, я понимаю… но с виду просто бомжатница, и все тут.

– Мы из детдома, – все-таки объяснила я. – Можете взять мой номер, если она опять придет, позвоните мне?

– Хорошо.

Я выбежала из магазина. Почти совсем стемнело, пока я была внутри. Осталась только светлая полоска у горизонта. Моя глупая идея – искать Любу в заброшенном доме без теплых труб – оказалась не такой уж и глупой. Значит, как-то она греется. Или грелась…

Я решила искать ее, пока не найду, даже если я замерзну на улице. Потому что все это вообще произошло из-за меня. Из-за того, что я к ней приехала, из-за того, что я не отвезла ее обратно, а мы стали шататься по городу, из-за того, что я так глупо ее искала – поперлась в Москву, почему-то представив ее на вокзале (может быть, я бы сама так пряталась, если бы убегала?), и вообще – все, что я делала, было ужасно глупо, непоследовательно, я все время на что-то отвлекаюсь и, главное – ищу ее одна. Надо было как-то настоять, чтобы Любу искала полиция. Но все уже. Теперь я знаю – она может быть где-то здесь. Ведь недаром меня сюда привели ноги. Или что-то другое, чему я не знаю названия.

В телефоне звякнул сигнал сообщения. Андрей прислал мне мою собственную фотографию и значок сердечка. Наверное, он хотел сказать мне что-то хорошее. Чем-то мальчики все-таки похожи друг на друга. Те, кого любишь, на тех, кого не любишь…

Я не стала ничего отвечать Андрею, но сил у меня прибавилось. Отчего? Объяснения этому нет и, возможно, искать его не стоит.

Улица была очень плохо освещена. У некоторых домов было сделано автономное освещение – светили огромные лампы от дома. Они слепили глаза, но я шла дальше, и глазам было еще темнее. По всей улице был только еще один заброшенный дом, кроме того, в прошлом зеленого домишки, но такой убогий, покосившийся, чуть не рухнувший, с выбитыми стеклами, что я заходить в него не стала – жить там все равно невозможно.

Я прошла до конца улицы, дальше начинались пустыри. Где-то дальше здесь была заброшенная ферма, та самая, мимо которой мы ехали с отцом Андреем, разрисованная граффити, идти туда мне было страшно – место неприятное, даже летом, когда вокруг все зелено и зарастает высокими фиолетовыми метелками сорняков. А зимой там совсем жутко. Пустые одноэтажные здания с выбитыми окнами, кое-где заколоченные, черные, красные, ярко-желтые, зеленые росписи граффити, бессмысленные, агрессивные… Вряд ли бы Люба могла там быть столько времени… Поколебавшись, я все же решила пойти. Кто знает – это мне страшно, а вот моя маленькая подружка, оказывается, ничего не боится. Столько дней прятаться, как-то греться, что-то есть – на это нужно терпение, упорство и сила воли.

Пока я дошла до фермы, темнота опустилась полностью. Было холодно, страшновато, но я шла. Ферма довольно близко к магазину, а через весь город сюда за шоколадом, хлебом и… сигаретами (молодец, Люба!) моя подружка бы не отправилась. Значит, есть шанс найти ее там..

Подходя к старому забору, от которого осталась только небольшая часть – остальные бетонные части валялись в беспорядке, я увидела, что тропинка к ферме утоптана. Я выключила фонарик в телефоне, на всякий случай, чтобы меня саму не было видно. Фонари с дороги сюда совсем не светили, из четырех живой был только один.