Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Джон Рональд Руэл Толкин

Ибо случилось так, что Кирион, двенадцатый из правящих наместников, столкнулся с новой грозной опасностью: всем землям Гондора к северу от Белых гор угрожало иноземное завоевание. Если бы это произошло, вслед за этим неизбежно пало бы и все королевство. Как известно из истории, эту опасность удалось предотвратить только с помощью рохиррим; и Кирион в своей великой мудрости отдал им все северные земли Гондора, кроме Анориэна, чтобы они жили там по своим законам и с собственным королем во главе, хотя и в вечном союзе с Гондором. В королевстве теперь оставалось слишком мало людей для того, чтобы заселить северные районы, и даже для того, чтобы держать крепости вдоль Андуина, которые некогда защищали восточные границы Гондора. Кирион долго раздумывал над этим, прежде чем отдать Каленардон Всадникам Севера; и он решил, что с его даром смысл «Завета Исильдура» по отношению к святыне Амон-Анвар должен полностью измениться. На это место привел он вождя рохиррим, и там, у гробницы Элендиля, он с величайшей торжественностью принял Клятву Эорла, и ответил Клятвой Кириона, утвердив нерушимый союз королевств рохиррим и Гондора. Но когда это было сделано и Эорл вернулся на север, чтобы привести своих людей на новые земли, Кирион перенес могилу Элендиля. Ибо он счел, что «Завет Исильдура» утратил свой смысл. Теперь это место находилось уже не «в центре Южного королевства», а на границе с другим государством; более того, слова «пока стоит королевство» относились к королевству, каким оно было при Исильдуре, ибо он сказал это, исследовав и утвердив его границы. Правда, с тех времен были потеряны и другие части королевства: Минас-Итиль оказался в руках назгулов, и Итилиэн был оставлен; но Гондор не отказывался от своих прав на эти земли. От Каленардона же он отказался навсегда, что было подтверждено клятвой. А потому ларец, который Исильдур поместил в курган, Кирион увез в Усыпальницы в Минас-Тирите; но зеленый курган остался, как памятник памятнику. Тем не менее, даже сделавшись огромным маяком, гора Анвар осталась почитаемой и в Гондоре и в Рохане, и рохиррим на своем языке назвали ее Халифириен, Священная гора.

Перевод – С. Лопухова

В тот день он больше ничего не сказал. Но позже мы вновь заговорили об этом, и он поведал нам эту странную историю целиком: как вышло, что он взялся устраивать поход к Эребору, почему он подумал о Бильбо и как убедил гордого Торина Дубощита взять хоббита в свой отряд. Всего, что он рассказывал, я теперь не помню, но, насколько мы поняли, поначалу Гэндальф думал только о том, как защитить Запад от Тени.

– В то время я был очень обеспокоен, – говорил он, – поскольку Саруман препятствовал всем моим планам. Я знал, что Саурон вновь восстал и скоро заявит о себе. И что он готовится к большой войне. С чего он начнет? Попытается ли он сначала вернуть себе Мордор, или же прежде всего нападет на главные оплоты своих врагов? Тогда я полагал, а сейчас уверен в том, что вначале Саурон намеревался атаковать Лориэн и Ривенделл, как только у него будет достаточно сил для этого. Так было бы значительно лучше для него и гораздо хуже для нас.

Вы можете подумать, что до Ривенделла ему было не добраться, но я так не считал. На севере дела были очень плохи. Царства под Горой и могущественного народа Дэйла более не существовало. На пути войска, которое Саурон мог бы отправить отвоевывать северные перевалы и прежние земли Ангмара, оказались бы лишь гномы Железных гор. А за ними находились разоренные земли, где обитал дракон. Дракона Саурон мог использовать, и последствия этого были бы ужасны. Я часто говорил себе: «Надо что-то сделать со Смаугом. Однако еще нужнее нанести прямой удар по Дол-Гулдуру. Мы должны расстроить планы Саурона. Необходимо заставить Совет понять это».

Все это крутилось у меня в голове, пока я не спеша ехал по дороге. Я устал и собирался в Шир, чтобы немного отдохнуть. Я не бывал там более двадцати лет. Мне казалось, что, если я выкину все эти мысли из головы, хотя бы ненадолго, то, может быть, найду какой-нибудь выход. Выкинуть их из головы мне не удалось, но выход я действительно нашел.

Дело в том, что у самого Бри меня догнал Торин Дубощит[236], который жил тогда в изгнании к северо-западу от Шира. К моему удивлению, он заговорил со мной; и с этого времени все пошло иначе.

Он был очень расстроен, так расстроен, что даже попросил у меня совета. Поэтому я отправился вместе с ним в его жилище в Синих горах и выслушал его долгий рассказ. Вскоре я понял, что душа у него горит от тяжких раздумий над постигшими его несчастьями и от утраты сокровищ праотцев, и к тому же над ним тяготеет долг мести Смаугу, доставшийся от предков. Гномы к подобным вещам относятся очень серьезно.

Я пообещал помочь ему, если смогу. Я не меньше его стремился покончить со Смаугом, однако Торин думал только о войне, как будто он действительно являлся государем Торином Вторым. Это мне казалось делом безнадежным. Так что я оставил его и отправился в Шир, подбирая по дороге обрывки новостей. Странное дело: я лишь следовал «случаю» и совершил по пути множество ошибок.