История Лизи - Стивен Кинг

Лизи разжимает пальцы и позволяет афгану упасть на землю.Звук — всего лишь лёгкий вздох (с таким доводы против безумия проваливаются вбездонный подвал), но длинный мальчик его слышит. Лизи чувствует изменения впотоке нечитаемых мыслей, чувствует накатывающий вал его безумия. Дереволомается с оглушающим треском: тварь начинает разворачиваться, Лизи сновазакрывает глаза и видит спальню для гостей в их доме, так ясно, как не виделаничего в своей жизни, видит предельно отчётливо, видит сквозь идеальноеувеличительное стекло ужаса.

— Сейчас, — шепчет Скотт, и происходит самое невероятное.Она чувствует, как воздух выворачивается наизнанку. И внезапно Хэнк Уильямспоёт «Джамбалайю». Он поёт…

Он пел, потому что телевизор был включён. Теперь она помнилавсё так же чётко, как остальные события своей жизни, и задавалась вопросом, каквообще могла это забыть.

Пора уходить с улицы Воспоминаний, Лизи… пора возвращатьсядомой.

Как говорится, всё из пруда. Лизи получила то, за чемпришла, получила, погрузившись в последнее жуткое воспоминание о длинноммальчике. Её грудь всё ещё болит, но боль уже не яростная, не пульсирующая,просто ноющая. В девичестве грудь ныла куда сильнее, стоило Лизи долгий жаркийдень проходить в очень уж тесном бюстгальтере. С того места, где она стояла наколенях, погрузившись в воду до подбородка, она могла видеть, что луна, теперьуже уменьшившаяся в размерах, цветом напоминающая чистое серебро, подняласьпочти над всеми деревьями на кладбище, за исключением самых высоких. И тут же уЛизи появился новый страх: а если длинный мальчик вернётся? Услышит её мысли ивернётся? Вроде бы это место считалось безопасным, и Лизи полагала, что так онои есть (по крайней мере безопасным от хохотунов и других тварей, которые моглижить в Волшебном лесу), но она понятия не имела, подчиняется ли длинный мальчиктем правилам, которые не подпускали сюда прочую живность? Почему-то у неёсложилось ощущение, что длинный мальчик… иной. Название старогорассказа-«ужастика» сначала вспыхнуло в мозгу, а затем ударило как колокол: «Тысвистни, тебя не заставлю я ждать»[98]. А за названием рассказа последовалоназвание единственного романа Скотта Лэндона, который она терпеть не могла:«Голодные дьяволы».

Но прежде чем Лизи двинулась к берегу, прежде чем подняласьс колен, ещё одно воспоминание вспыхнуло у неё в голове, совсем недавнее: передсамым рассветом она проснулась в одной кровати со своей сестрой Амандой иобнаружила, что прошлое и настоящее перемешались. Хуже того, Лизи практическиповерила, что рядом с ней лежит не сестра, а её мёртвый муж. И в какой-тостепени так оно и было. Потому что, пусть существо это лежало в кровати вночной рубашке Аманды и говорило её голосом, произносило оно фразы ихсекретного семейного языка, которые знал только Скотт.

«Кровь-бул идёт к тебе», — сказало существо, с которым оналежала в одной кровати, и точно, пришёл Чёрный принц инкунков и достал изпакета её собственный консервный нож.

«Он придёт из-за пурпура. Ты уже нашла три первые станции.Ещё несколько, и ты получишь приз».

И какой приз пообещало ей существо, лежавшее в кровати?Напиток. Она предположила — «коку» или «Ар-си», призы Пола, но теперь знала,что речь шла совсем о другом напитке.

Лизи наклонила голову, погрузила избитое лицо в воду, апотом, не позволяя себе думать о том, что делает, дважды быстро глотнула воды.И если стояла она в горячей воде, то в рот попала прохладная, сладкая,освежающая. Она могла бы выпить и больше, но интуиция велела ограничиться двумяглотками. Два — правильное число. Лизи коснулась губ и обнаружила, чтораздутость практически сошла на нет. Её это не удивило.

Не заботясь о сохранении тишины (и не поблагодарив пруд,пока не поблагодарив), Лизи побрела к берегу. Путь этот, похоже, занял целуювечность. Никто уже не ходил по воде, да и на пляже не было ни души. Лизи вродебы увидела женщину, с которой она говорила, сидящей на одной из скамей, рядомсо своей спутницей, но полной уверенности у неё не было. Потому что луна ещё неподнялась. Ещё какое-то время она смотрела на амфитеатр, взгляд её зацепился засидевшую на одном из верхних рядов фигуру, с головой завёрнутую в кисею. Лунныйсвет заливал серебром половину фигуры, но тем не менее она поняла: это Скотт, ион наблюдает за ней, И идея эта не показалась ей безумной. Разве не хватило емуволи и силы духа, чтобы прийти к ней, пусть и на несколько мгновений, передрассветом, когда она лежала в кровати вместе со впавшей в кому сестрой? Такпочему у него не могло возникнуть желания что-то сказать напоследок?

Ей захотелось позвать его по имени, пусть это и означало,что она в опасной близости от грани, которая отделяла нормальную психику отбезумия. Уже открыла рот, а вода с мокрых волос текла в глаза, вызывая жжение.До неё донёсся едва слышный звон колокольчика Чаки.

И вот тут Скотт заговорил с ней в последний раз:

— Лизи.

Бесконечно нежный этот голос. Звал её по имени, звал домой.

— Маленькая…

— Лизи, — говорит он. — Любимая.

Он в кресле-качалке, а она сидит на холодном полу, но дрожиткак раз он. Лизи внезапно вспоминает слова бабушки Ди: «Боится и дрожит втемноте», — и тут же понимает, что ему просто холодно, потому что жёлтый афганостался в Мальчишечьей луне. И это ещё не всё. Вся грёбаная комната напоминаетхолодильник. Тут и раньше было более чем прохладно, а теперь воцарился мороз.Да и свет выключился.

Прекратилось мерное гудение отопительного котла, в окне сморозной корочкой на стекле она видит только яркие цвета северного сияния.Фонарь во дворе Галлоуэев погас. «Поломка в системе подачи электроэнергии», —думает Лизи, но нет, телевизор работает. Парни из Анарена, штат Техас,болтаются в бильярдной, и скоро они поедут в Мексику, а когда вернутся, Сэм Левуже умрёт, его завернут в кисею, и он будет сидеть на одной из этих каменных скамей,выходящих на п…

— Странно, — говорит Скотт. Зубы у него стучат, но она всёравно слышит замешательство в его голосе. — Я не включал этот чёртов фильм,потому что боялся, что он может тебя разбудить, Лизи. И потом…

Она знает, что это так — когда она пришла сюда и нашла его вкресле-качалке, телевизор не работал, но сейчас у неё куда более важный вопрос:

— Скотт, он может последовать за нами?