Восстань и убей первым. Тайная история израильских точечных ликвидаций - Ронен Бергман

Узи Даяна обуревали такие же тревоги. «Арафата спасли две вещи, – рассказывал он. – Постоянное везение и я. Я считал, что Арафат является законной целью, но не считал, что для ее уничтожения оправданы любые средства. Если я видел, что какая-то операция может привести к большим жертвам среди гражданского населения, то, даже если мы знали, что Арафат находится именно в этом месте, я не соглашался с тем, чтобы оно подвергалось бомбардировке».

«“Рафуль” часто буквально взрывался от гнева, – продолжал Даян[695]. – Иногда он вызывал меня и кричал: “Я знаю, что у тебя есть информация по такому-то месту. Почему тогда самолеты не в воздухе?” Я отвечал, что это невозможно, потому что вокруг находится много людей. “Забудь об этом. Я несу ответственность за все”. Однако я не был готов к тому, чтобы такое допустить. “Рафуль” не мог учить меня этическим нормам войны».

«Рафуль» все время напоминал Даяну, что не в его полномочиях решать, сбрасывать бомбу или нет. Но Даян объяснял свою позицию следующим образом: «Все, чего мне хотелось сделать, – доложить о том, что цель готова для удара с точки зрения развединформации. Поэтому с тех пор каждый раз, когда мы видели, что бомбовая атака приведет к многочисленным жертвам среди населения, мы докладывали, что с точки зрения разведки цель к бомбардировке не готова».

4 августа Эйтан попросил начальника оперативного управления ВВС Авиема Селлу зайти к нему. Между этими двумя военными существовали тесные контакты, и Эйтан с уважением относился к Селле, многообещающему офицеру, которого считали потенциальным выдвиженцем на должность командующего ВВС.

Эйтан поприветствовал Селлу и сообщил, что на следующий день тот не будет, как обычно, работать в Канари, а «отправится в поездку».

«Это что-то типа нашей последней совместной поездки?» – спросил Селла, имея в виду их визит в Бейрут в мае с целью подготовки вторжения и операции по ликвидации Арафата.

«Похоже, – ответил Эйтан. – Только сверху. Завтра утром встречаемся в Хацоре (военно-воздушная база на юге страны). Ты будешь пилотировать самолет, а я буду за штурмана и оператора боевых систем. Мы летим бомбить Бейрут». Целью должно было стать здание, в котором Арафат будет находиться следующим утром, согласно информации, полученной подразделением Salt Fish.

Селла знал, что у Эйтана имелось летное удостоверение на право управления легким самолетом, но был уверен, что неправильно понял начальника. «Это было что-то из ряда вон выходящее. Я был в шоке. Если бы кто-то ранее сказал мне, что начальник Генерального штаба, который не является настоящим пилотом, собирается на какое-то время возглавить оперативное управление ВВС и полететь бомбить Бейрут ради развлечения, я бы этому не поверил».

Но у начальника Генерального штаба Эйтана имелась навязчивая идея относительно ликвидации Арафата[696]. На следующее утро они встретились в Хацоре. Их самолет входил в четверку «Фантомов», которые отправлялись бомбить офисный квартал аль-Санай в Западном Бейруте, где, как предполагалось, Арафат должен был присутствовать на совещании. «“Рафуль” действовал не очень уверенно, думаю, что у него был приступ воздушной болезни. Мне пришлось выполнять и его обязанности штурмана. “Рафуль” работал с зарядами бомб, которые по тем временам были довольно примитивными. Мы сделали два захода на цель, а затем еще раз пролетели над ней, чтобы увидеть результаты попадания. “Рафуль” был счастлив, и мы полетели назад в Израиль».

Арафат снова спасся чудом: бомбы разрушили часть здания прямо перед его приездом. Селла вернулся из Хацора в Тель-Авив руководить операциями ВВС, а Эйтан полетел на вертолете в Бейрут[697]. «Вечером я видел его по телевизору дающим интервью на окраине Бейрута. Он заявил, что Израиль воздерживается от бомбардировок целей, окруженных жилыми кварталами. А ведь именно это он и делал только что утром».

Проблема с операцией Salt Fish для Шарона и Израиля в целом состояла в том, что весь мир наблюдал за происходящими событиями. С каждым новым неудачным покушением Израиль все больше выглядел как военная сила, подавляющая суверенное государство в маниакальном стремлении убить одного-единственного человека. Арафата теперь считали скорее не кровожадным террористом, а преследуемым лидером нации беженцев, раздавленной израильской военной машиной. Шарон добился результата, прямо противоположного тому, к которому стремился.

Теперь, когда главная цель кампании Шарона превращалась в объект международной симпатии[698], вторжение все глубже увязало в трясине военной неудачи. Необходимо было прорвать образовавшийся затор, нужно было спасать квазипобеду. 1 августа Армия обороны Израиля начала оказывать мощное давление на силы ООП в Бейруте, организовав непрерывную 72-часовую артиллерийскую бомбардировку, нацеленную на то, чтобы заставить Арафата уйти из Бейрута. Израильские ВВС нанесли по городу более сотни бомбовых ударов в течение десяти часов. Огонь израильских вооруженных сил с земли, воздуха и моря продолжался и дальше и достиг своего пика 12 августа, в четверг, получивший название «черного» из-за нанесенных Бейруту чудовищных разрушений.

Военное давление сработало. 13 августа при посредничестве американцев Арафат согласился покинуть Бейрут со своими силами. Узи Даян выехал из города со смешанными чувствами, оставив Salt Fish на Яалона. «Я не провел оставшуюся жизнь в скорби, но думал тогда и уверен сейчас, что было жалко, что наша миссия не была выполнена, – сказал он. – С другой стороны, война была крайне жестоким делом с гуманитарной точки зрения. Мы видели население Ливана вокруг нас, бедность, разрушения, вызванные вооруженными столкновениями. Нас, людей, реально участвовавших в боевых действиях, терзали сильные сомнения. Среди моих боевых товарищей были и такие, кто был уверен в том, что нужно пойти и убить Шарона[699], кто всерьез размышлял над покушением на него с тем, чтобы спасти Израиль. Я поддерживал войну с самого ее начала, но также понимал и то, что она зашла в тупик и никуда нас не приведет. Шарон и Эйтан обманывали всех. Я покинул Бейрут с чувством большого облегчения».