Имаго - Юрий Никитин

– Что они передают?

– Снова о каком-то иммортизме… Черт, что это?..Какие-то русские ваххабиты?

Я уже открыл дверь «фордика», но на черном «мерсе» всопровождении бронетранспортера прибыл мужик в камуфляжной форме, поперек себяшире, живот везти бы ему перед собой на тележке, ни у одной беременной бабы небывает таких габаритов. Оказалось, генерал. Конечно же, боевой, стоитпосмотреть на размер фуражки – с дельтаплан на пятерых, обратнопропорциональная зависимость интеллекта от диаметра и высоты тульи.

К нему подбежал офицер со знаками различия майора,отрапортовал:

– Они отказались сдаться!

– Идиоты, – прорычал генерал. – На что онинадеются?.. На что?

– Может быть, – предположил майор, – там естьподвал? Рассчитывают уйти по трубам?.. Под Москвой целая сеть подземелий, никтовсе не знает…

Генерал задумался на миг, ухватил телефон:

– Алло, Первый!.. Прошу подкрепления… Нет, здесьхватает, но есть мысль пустить группу спецназа по подземным коммуникациям.Возможна ли попытка ворваться в здание изнутри?

Некоторое время он слушал, кивал, затем заметно вытянулся,сказал бодро:

– Слушаюсь!.. Разрешите выполнять?

Майор спросил быстро:

– Что, штурм?

Генерал сказал раздраженно:

– Прямо не сказали!.. Никто не сказал!.. Каждый прячетсяза другого, каждый боится взять на себя решение… Ни один не дает приказ наштурм, ни один не дает приказ отменить. Хочется, чтобы все сделалось само. Есливсе в порядке – появится сто героев, что руководили мною, если срыв, то никтоничего не знал, а это я сам наломал дров…

Майор, уже бледный от унижения, все ведь смотрят, спросилторопливо:

– А что делать сейчас?

– Вести переговоры, – рявкнул генерал. Ощутил, чтоляпнул глупость, террористы от переговоров отказались наотрез, велел: – Можнопо миллиметру продвигаться!.. Но чтоб никто не был даже ранен, понял?.. Меня жпо судам затаскают!.. Но еще раньше я сумею тебя отправить рядовым в окопы, кталибам!

Я тогда не дождался развязки, уехал. Как оказалось, сделалправильно. Оцепление так и простояло вечер, ночь, а на другой день уже началипосмеиваться над генералами, их приехало четверо, на сайтах появилиськарикатуры, пошли шуточки, анекдоты.

Простояли и вторые сутки, а на третий день хохот стоял ужево всех средствах информации. В газетах карикатуры публиковались пачками.Наконец озверевшие от насмешек военные вызвали танки. На все балконы повысыпалнарод с фотоаппаратами. Многие сидели на крышах, спросом пользовались бинокли,длиннофокусные объективы.

От моего дома далековато, но я не мог забыть слова«рассветники» и «иммортизм». С утра уже был там, сидел в «Форде», сжатый втугую пружину. Мимо валил народ, вокруг оцепления теперь постоянно собираласьтолпа. Даже ночью энтузиасты разводили костры прямо посреди улицы, благо проездзакрыт, а продавцы хот-догов, расстегаев и кулебяк открыли здесь торговыеточки.

Меня била дрожь, я не знал, что делать, в животе рослахолодная неприятная тяжесть, ноги подкашивались. Конечно, это боевики, они влюбом случае борются за независимость России, но странное чувство вины грызетвнутренности. Не познакомься они с иммортизмом, то, может быть, не пошли бы настоль рискованное задание. Или уже сдались бы, ибо жизнь, по словамюсовцев, – самое дорогое, и ради ее сохранения можно пойти на любоеунижение.

В кармане тихо звякнул мобильник.

– Алло? – сказал я тихо.

Мягкий голос произнес таинственно:

– Угадай, кто?

– Таня, – прошептал я. – Когда ты перестанешьменя мучить?

– Ты сам себя мучишь, – ответила она. –Кстати, я сегодня целый день свободна.

– Где ты сейчас?

Она засмеялась:

– Далеко! Но я так хочу тебя увидеть, что… сама поедунавстречу. Давай договоримся, где я выйду из метро.

Я быстро прикинул по карте, выпалил координаты и развернулмашину. Десантники смотрели вслед недобрыми глазами. Здесь не любят, когдакто-то подъезжает слишком на большой скорости или точно так же удаляется, будтоудирает.

Я приехал чуть раньше, но едва-едва припарковал машину, какиз подземки показалась ее легкая фигура. Таня на этот раз в легкой маечке,такой же легкой юбочке, что открывает прекрасные загорелые ноги. Волосы трепалолегким ветерком.

Я выскочил из машины, замахал руками.

– Я здесь!.. Я еще существую!

Она засмеялась, побежала через толпу спешащих озабоченныхлюдей. Ей давали дорогу, словно она неслась на крупном боевом коне,

– Существуешь? – крикнула она еще издали. –Ты, гад, еще как существуешь!

Я поймал ее в объятия, сдавил, она пискнула.

– Правда?

– Каждую ночь являешься! – сказала она обвиняющимголосом.

Я потащил ее в машину. Она в шутку отбивалась, народ обтекалнас, озабоченный выживанием, с пустыми глазами и серыми лицами. Танявскрикнула, дурачась: «Помогите, похищают!», но ни один даже не посмотрел внашу сторону. Каждый день в Москве среди бела дня прямо с улиц похищают молодыхженщин. Особенно этим отличаются выходцы с Кавказа, их страны хоть и отделилисьот России, но сами кавказцы все больше переселяются в понравившуюся им Москву,а могучая Юса всячески поощряет этот процесс, добивая и без того ужераспростертую в собственной крови Россию. И если вступиться, тебя же и засудят,ибо к хулиганским действиям припаяют еще и статью о межнациональной вражде,расовой ненависти, препятствии прогрессу и раскрепощению.

Машину потряхивало, дороги уже который год не ремонтируются,приходилось держать ладони на баранке руля. Таня, дурачась еще больше,похохатывала, рассказывала смешные случаи, хватала меня за причинные места,потом я, обгоняя в левом ряду новенькую «бээмвэшку», услышал треск раздвигаемой«молнии» на моих джинсах.

– У меня стекла нетонированные, – предупредил я.

– А пусть, – ответила она беспечно. – Они всетак время экономят… Женщины, чтоб дома сразу на кухню, а мужчины – ктелевизору!

– Я говорю про патрули, – сказал я. – Ой, некусайся… Остановят, чтобы понаблюдать.

– Если… успеют… – пробормотала она уже глухимголосом.

Через двадцать минут пришлось подать машину в правый ряд,там уже скопилось с десяток, скорость сбросил до восьмидесяти, кое-как сползлипо клеверному листочку с трассы и погнали по проспекту уже к моему дому. Явыбрал обходной путь, но и здесь, за три квартала, чувствовалась нервознаясуета.

Таня уже подняла голову, деловито задернула мне «молнию»,подкрашивала губы.