Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

помдежа приняло слащавое выражение. Он дозвонился в адресное бюро. – Это «Орел» беспокоит…

Затем он продиктовал данные фигуранта.

– Сказали подождать! – Старостин продолжал держать трубку у уха.

– Всем привет! – стоя в дверях и отряхивая с куртки снежные хлопья сказал Андрей Шишкин. – Антон, я прибыл. Можно ехать.

Шишкин всегда нравился Антону своей собранностью и умением тщательно выполнять любую черновую и неинтересную работу. Единственной слабостью Андрея были девушки: белые, чёрные, жёлтые, молодые и не очень. Но это, как говориться, в свободное от службы время.

– За сколько доползём? – спросил Шишкин, глядя на часы.

– Если мотор не сдохнет по дороге, то за час – полтора доберёмся. – сказал Витя Скрейдель, водитель отделения, и включил зажигание.

«УАЗ» тяжело вздохнул, пару раз, что-то пробурчал самому себе, и, наконец, завёлся.

Надо думать, что улица Депутатская хорошей иллюминацией не отличалась, создавалось впечатление, что они ехали по тайге. Антон снова с тоской вспомнил о не купленном фонарике.

Андрей протер рукавом боковое стекло.

– Антон, у тебя фонарик есть?

– Нет. – Шелестов обернулся. – Там, скорее всего коммуналка, поэтому не волнуйся, решим старым, проверенным способом.

В спальные рабочие районы никогда не следует ездить на «УАЗ», т.к. скрип тормозов распугивает всех жуликов в радиусе километра, но поскольку другого транспорта просто не было, пришлось ехать на том, что есть.

Дом искали долго. По неведомому правилу нумерация в старом, областном фонде, была лишена логики. Корпуса домов и бараков располагались, как говориться «от фонаря». Номер один стоял рядом с номером двадцать, номер два вообще находился в конце улицы, а искомый дом номер тридцать восемь, корпус десять, вообще находился на территории какого-то предприятия.

Шелестов и сотоварищи оставили машину с водителем на подъезде к искомому дому метров за сто, и не спеша направились к нему.

Место, куда они приехали, представляло собой настоящую помойку: по всей округе валялся строительный мусор, битые бутылки, пустые консервные банки, по сторонам – покосившиеся и почерневшие от времени деревянные сараи и старые кирпичные гаражи, слегка припорошенные снегом, таким же грязным, как и всё вокруг. Ноздреватый снег с вкраплениями грязи и окурков пригорками обозначал границы помойки. Этакий кусочек СССР, барачный раёк для потомственных пролетариев, маргиналов, деклассированных элементов, бичей и уголовников.

Вонь стояла такая, что глаза слезились. Видимо, коренные люмпены не утруждали себя вывозом мусора, а просто выбрасывали из окон всё более не нужное, включая пищевые объедки и огрызки.

С ветки ближайшей берёзы сорвалась жирная серая ворона и, злобно каркнув, с шумом пролетела над головами оперов и умчалась прочь. Парни инстиктивно пригнулись.

– Чтоб тебя! – выругался Гудков.

Нужный дом представлял из себя трёхэтажный барак, ядовито – песочного цвета, построенный в послевоенные времена, видимо, ещё пленными немцами. За годы социализма, некогда крепкое кирпичное строение, не знавшее никакого ремонта, превратилось в грустное переплетение обветшалого дерева и разваливающегося камня. На стенах и потолке видна дранка крест накрест под отвалившимися пластами штукатурки.

В крайнем, грязном окне на третьем этаже, тускло горел свет. Через открытую форточку двор быстро наполнялся весёлым дрожжевым запахом: жильцы во всю гнали самогон, наплевав на все законы и местную власть. Как говорится: «Солнце ещё не взошло, а в Стране дураков уже кипела работа».

На лестничную клетку у квартиры номер «4» сыщики попали чисто случайно, довольно долго поплутав по каким-то дворам, тупикам и помойкам, чудом найдя узкую дорожку, проходившую мимо мусорных баков, которая привела к входу во двор, прикрытый деревянной дверью, типа деревенской калитки.

Открыв дверь подъезда, обитую выцветшим дерматином, опера сразу сморщились от резких запахов – воняло развитым социализмом (кошачьей мочой, человеческим потом, самогоном и кислой блевотиной). Тусклая, засиженная мухами и тараканами лампочка пыталась осветить площадку, но ей это удавалось с трудом.

Перед ними была лужа, и она казалась такой огромной, что ее невозможно было переступить. Видимо, кто-то от души справил малую нужду прямо здесь. Зато какой-то умник проложил к ступенькам импровизированный мостик из досок. Пройдя гуськом, по самопальному мосту, Антон с операми начали свой подъем по лестнице. Между первым и вторым этажом ничего примечательного его взору не открылось, зато между вторым и третьим на ступеньках валялись одноразовые шприцы всевозможных размеров.

– А что? Сейчас около шести утра, самое время «вмазать»! – заржал трезвенник Шишкин.

– Тихо! – прошипел Гудков, когда они уже стояли у нужной двери с цифрой «4», написанной мелом.

Дверной звонок отсутствовал напрочь.

– Так! У меня ствол, поэтому я иду первый, вопросы есть? – спросил Антон. – И я в группе, не забудьте.

– Заметано, – Шишкин пытался что-нибудь услышать, прислонив ухо к краю двери.

Когда вслушиваешься в звуки, доносящиеся из – за закрытой двери, то блокируются все другие ощущения. Надо именно вслушиваться! Есть аксиома, что слух – это орудие жертвы, а зрение – хищника. В данном случае, было исключение из правил.

– Да, там полно народу, как будто бы никто не спит! – Андрей, наконец, оторвался от двери, и вопросительно посмотрел на Антона.

– Ладно! Какой план? – Шелестов с улыбкой посмотрел на друзей.

– Операция «Электрик?» – предложил Гудков.

– Нет, не годится! – Шишкин и Антон замахали руками.

– Тогда «Сосед снизу»? – предложил Андрей.

– Нет, нет, не годится! – теперь уже Антон и Гудков были против.

– Давайте свет вырубим! Внизу электроящик с пробками висит! В момент, все как тараканы выскочат! – засмеялся Шишкин.

– Да ты что! – все замахали руками. – Тут жильцов целая армия. Снесут вместе с дверью…

– Тогда, операция будет «Собутыльник – должник»! – подвёл итог Шелестов.

– Ура! – шутливо и тихонько захлопали в ладони друзья.

Тук-тук… Тук-тук-тук… Дробный сухой звук взорвал пространство подъезда.

Прислушались… За хлипкой деревянной дверью вдруг истошно заорал телевизор.

Видимо, кто – из жильцов смотрел утренние новости…

Опять тук-тук-тук-тук-тук… Сильнее и настойчивее. – Вот ведь козлы глухие!

Наконец, за дверью началось какое-то шевеление. Заскрипели половицы, послышались приближающие шаркающие шаги и, наконец, дребезжащий голос осведомился:

– Хто тама? – голос из – за двери был пьяным и недовольным.

– Саня, открой. Это я, Серёга, я долг принёс, и мне ещё пузырь нужен!

– Ась?

– Ммм, пень глухой, – тихонько зароптал Шишкин, а Гудков продолжал, как ни в чём не бывало, но ещё громче и отрывистее, чётко произнося каждое слово.

– Я говорю, что это я, Серёга, я долг принёс, и ещё выпить хочу!

– Это какой – такой Серёга, Павлов что – ли? – недоверчиво спросил старик за дверью.

– Да, нет, Серёга – сантехник! – импровизировал Борис.

– Добавь драматизма! – зашипел Шишкин.

– Из соседнего барака что – ли? – голос подобрел.

– Так, оттуда! – с шумом притворно икнул Гудков.

– Не поверил? – Гудков вопросительно посмотрел на Антона. Тот пожал плечами. – Ждём?

– Я щас, погоди, не видно ничего, бля! Где этот ёб… провод?

Защелкали многочисленные замки, потом грохнул засов, по – видимому, и дверь широко распахнулась.

Старичок был так себе: пьяный и дохлый, как велосипед. Увидев гостей, он удивлённо и быстро захлопал белёсыми ресницами, и широко открыл беззубый рот, чтобы заорать, или послать на хер, было не ясно, но допустить этого было нельзя. Лёгкий нокаут, мастерски исполненный Гудковым, и на лестничной площадке воцарил мир и спокойствие. Аккуратно, словно ребёнка, Боря на руках внёс мужичка обратно в квартиру, и тихо положил его тщедушное тельце в углу прихожей, где стояли тапочки жильцов, штук двадцать.

Коридор в квартире был как посадочная полоса военного аэродрома: начиналась у двери, и дальше пропадала далеко в темноте. О капремонте здесь, видно, не вспоминали не только в местном ДЭЗе, но и пленные немцы, которые строили этот барак после войны. В комнаты по обе стороны от коридора, вели высокие двухстворчатые арочные двери, поломанные и побитые вследствие утери ключей по пьянке. Старые, но ещё добротные, сделанные из настоящего дерева, а не из прессованных опилок, укрепленные дополнительными замками, они служили долго и верно, и исчезнут когда-нибудь, вместе с этим бараком. В коридоре отсутствовали вешалки, тумбочки и другие нужные