Книга колдовства - Джеймс Риз

Безусловно, мы старались. Постепенно мы обжились там, но каждый день, проведенный в занятиях Ремеслом, заставлял нас чувствовать, как много мы потеряли на Индиан-Ки. Тем не менее мы смогли сделать немало.

По требованию Леопольдины мы составили карту звездного неба, наблюдая за ним из окна нашей комнаты. По правде сказать, от моего участия в этом деле проку было немного, потому что быстро обнаружилось, что у меня нет никакой склонности к астрологии (на мой взгляд, она слишком похожа на математику). Я решила внести свой вклад в дело, подобрав цветные свечи, но и в этом, увы, мне сопутствовала неудача: я заготовила свечи почти всех цветов, но астральные цвета Каликсто (как оказалось, синий и черный) были известны лишь ему одному, поскольку только он знал дату своего рождения — двадцать шестое сентября. Я хотя бы знала дату зачатия близнецов: все произошло двадцатого июня, и это позволяло с большой долей определенности предположить, что они родились Овнами, цветами которых являются белый и розовый. Но Люк и Лео все же могли оказаться Рыбами (цвета Рыб — белый и зеленый). Пришлось зажечь свечи всех цветов, раз такая отрасль колдовства, как лампадомантия, оказалась для меня непосильной. Поскольку нам часто приходилось работать по ночам, я старалась зажигать побольше зеленых свечей, помогающих заработать побольше денег, голубых, оберегающих здоровье, а также лиловых, стимулирующих честолюбие, хотя, на мой взгляд, в нашей семье по этой части все было в порядке.

Леопольдина сумела настоять на том, чтобы ей поручили исследовать расположение звезд и планет, моя задача же была скромнее и «приземленнее». Я занималась травами, специями, цветами (флоромантия) и тому подобными вещами, потому что по-прежнему побаивалась ясновидения и, по правде сказать, не столько стремилась к успеху в Ремесле, сколько желала сделать жизнь в новом доме как можно более уютной. Лео интересовали все разновидности ясновидения и ворожбы, и это пугало меня; однако вскоре она преуспела в занятиях настолько, что объявила, будто по расположению Солнца в одном доме, Меркурия в другом, а Луны в третьем — в общем, что-то в этом роде — вскоре следует ожидать кораблекрушения. Вообще-то в здешних краях кораблекрушений можно ожидать всегда, но мы все-таки послали сообщение (конечно, закодированное; Люк наловчился шифровать донесения, он схватывал эту науку на лету и даже разработал новый код, основанный на использовании романа Вальтера Скотта «Айвенго») на «Сорор Мистика» с одним рыбаком, который вместе с сыном ловил рыбу на одномачтовом суденышке.

Как ни удивительно, уже к концу следующей недели и впрямь обнаружилось судно, терпящее бедствие, — бриг «Мэрион Эшби»: он напоролся на риф, получил пробоину и подал сигнал бедствия, вывесив перевернутый и приспущенный флаг. Конечно, это нас приободрило, но первыми сигнал бедствия заметили вовсе не на «Сорор Мистика». Собственно, она стала шестым судном, подошедшим к тонущему. Трюмы «Мэрион Эшби» были заполнены мебелью, изготовленной в Бостоне, которая очень пригодилась бы нам в новом доме; но предложенная Каликсто помощь была отвергнута. Да, отвергнута, хотя шкиперу пришлось выслушать в свой адрес много брани, донесшейся с палубы «Сорор Мистика», и даже присесть, когда над его головой пролетел вращавшийся в воздухе резиновый кранец.

Ох уж этот Асмодей! Горе его не утихало, а росло, поедая его, словно червь-древоточец, незримо прогрызающий ходы в толще корабельного корпуса. Такой корабль неминуемо должен пойти ко дну.

Когда слух о том, что на борту «Сорор Мистика» имеется сумасшедший, распространился достаточно широко, Асмодею пришлось остаться на берегу. Это вполне устроило его, но не пошло на пользу. Конечно, сонная размеренная жизнь на борту стоящей на якоре шхуны, выжидающей, когда ей улыбнется удача и можно будет выйти в море, буквально сводила его с ума, как и присутствие матросов — Асмодей не привык к обществу других людей, кроме Себастьяны. Чем дальше, тем хуже, и в конце концов я начала думать, что не справляюсь с поручением моей умершей сестры, вверившей мне заботу о своем консорте. Какую роль Асмодей мог бы сыграть в нашем «логове ведьм»? Разве что роль скептика или циника. Потому он зачастил в некое заведение на Грин-стрит под названием «Козлиный трон» — сущую развалюху, кое-как сложенную из бревен и крытую жестью. Он весь пропитался ромом, почти как тело Себастьяны, но если мертвецов алкоголь предохраняет от порчи, то на живых он оказывает воздействие прямо противоположное. Вскоре Асмодей стал ходить в кабак ежедневно, как на работу, выказывая неизменное прилежание: он пил, пока не засыпал, и ничьи увещевания на него не действовали, даже его любимца лорда Байрона, который не раз просил его больше не пить.

Но не отвлечься ли мне от этого печального обстоятельства, чтобы вернуться к стоявшей перед нами более насущной задаче, а именно: как научиться приходить к тонущему судну первыми?

Лео на время отложила свои занятия астрологией, а я забросила свои травы: мы решили прибегнуть к более действенным разновидностям нашего Ремесла. Она настаивала на этом, наша маленькая Леопольдина.

Между тем нам неожиданно улыбнулась удача, и «Сорор Мистика» наконец-то успела первой на место кораблекрушения.

Судно «Теннесси», шедшее из Бордо в Новый Орлеан, налетело на скалу севернее некогда принадлежавшего Хаусману островка и стало тонуть. Каликсто и другие члены команды услышали сигнал бедствия — выстрел корабельной пушки, единственной на борту; потом ее зарядили вновь и опять выстрелили, так скоро, как это было возможно, что и означало: «корабль находится в бедственном положении».

Наши моряки приблизились к нему и предложили помощь, которую капитан, пребывавший в состоянии не менее плачевном, чем его судно, с готовностью принял. «Сорор Мистика» приступила к спасательной операции, которая оказалась куда более опасной, чем можно было предположить. «Теннесси» завалило на бок, морские валы перекатывались через него, обдавая пеной и вызывая страшную бортовую качку, тем более что обе обломившиеся мачты остались за бортом. Многие пассажиры — это был пассажирский пакетбот, а не обычное грузовое судно — попрыгали в воду и барахтались в ней, ухватившись за плавающие обломки. То и дело доносились крики, но их мог понять один только Люк: «Des requins!»[228]— вот что чаще всего вопили люди; и правда, в этих краях водились акулы. Люку пришлось успокаивать выуженных из воды бедняг, и неудивительно, что именно на его долю выпала большая часть почестей, когда «Сорор Мистика» воротилась в порт со всеми пассажирами «Теннесси» — да, именно так, всеми до одного, пересчитанными и живыми.

На «Теннесси» мы, однако, мало чем смогли поживиться: Каликсто приказал своим людям снять с корабля металлическое палубное оборудование, листы медной обшивки, якорные цепи и прочее. Зато члены команды нашей «Сорор Мистика» прославились как герои, и с тех пор от наших услуг (а также от услуг наших других судов, приобретенных позднее) никогда уже не отказывались, если те прибывали к месту кораблекрушения. И все-таки мы в течение еще нескольких месяцев учились появляться вовремя, не говоря уж о том, чтобы успевать первыми.