Книга колдовства - Джеймс Риз

Поскольку наши мужчины теряли терпение, впустую бороздя бурные воды пролива, мы с Лео решили прибегнуть к таким способам ворожбы, к каким, наверное, никто не прибегал в течение многих столетий. Кроме того, я написала моей подруге Эжени в Новый Орлеан и попросила ее разузнать о каких-нибудь еще разновидностях колдовства. Эжени передала мою просьбу другим сестрам — ох, как я была благодарна ей; увы, не так давно Эжени скончалась от алой смерти, заставшей ее в момент занятия Ремеслом в доме на рю-Дофинэ,[229]— и вскоре «Книги теней» начали поступать ко мне почтой почти ежемесячно. Конечно же, я взяла за правило первой прочитывать их и лишь потом отдавать Лео, хотя та не раз говорила, что я вовсе не должна защищать ее всегда и во всем. Однако я продолжала это делать, и у меня имелся свой резон. Когда во время наших занятий у Лео случались видения, они были куда более яркими и живыми, чем у меня. Провидение необычайно истощало ее, вызывая головную боль и укладывая бедняжку в постель на несколько дней. Неужели ей на роду было написано стать прорицательницей, подобно тому как я сама обручена со смертью? Так или иначе, но Лео чувствовала неуемную страсть к ясновидению. «Ничего страшного, — говаривала она, отмахиваясь от меня. — Если понадобится, я хорошенько высплюсь, и все пройдет!»

И я понимала, что должна присматривать за нею и защищать ее, несмотря на ее тягу к самостоятельности — или именно в силу этого стремления. Я впервые оставила ее дома одну, пока мы с Юфимией на деньги, вырученные за товар с «Теннесси», покупали всевозможные предметы домашнего обихода (причем, заметьте, только крайне необходимые, потому что я помнила свою клятву: богатства, которые мы раздобудем, послужат не нам одним… Конечно, если нам повезет больше, чем везло до сих пор; в последнее время нам пришлось учиться жить очень экономно) — так вот, когда мы с Юфимией в сумерки вернулись домой, предо мною предстало зрелище…

Подождите. Позвольте мне напомнить, что Леопольдине в ту пору было всего четырнадцать или пятнадцать лет. В таком возрасте молодых девушек отличает особое любопытство, в данном случае вдвойне сильное оттого, что в нем сочетались и пытливость юницы, и настырность начинающей ведьмы. Трудно сказать, какое из этих двух качеств опаснее.

Alors, вот что случилось в тот день.

Благодаря Эжени мы получили недавно одну «Книгу теней»: ее некогда написала сестра, завезенная из Африки на один из островов Карибского мора, где она прожила всю жизнь. Я еще не успела прочитать книгу полностью, но мне уже стало ясно, что речь в ней идет о некой странной религии под названием «вуду», а потому я решила пока припрятать ее. Но, увы, спрятала ее плохо.

Лео проспала два дня подряд, не испытывая потребности поесть, попить или облегчиться, а потом вдруг проснулась и заявила, что хочет снабдить Каликсто более определенными указаниями о кораблекрушениях, для чего ей нужны более сильные способы прорицания будущего. Она не сумела мне объяснить, почему обратилась к этим к странным варварским заклинаниям и ритуалам. Но я сама знала, почему: то было наваждение, искушение, вызываемое ворожбой, о чем мы с Себастьяной не раз ее предупреждали. Когда Лео окончательно пришла в себя и смогла рассказать мне о том, что сделала, во всех подробностях, я заставила ее написать об этом в собственной ее книге, а потом прочитать мне вслух, чтобы я, глядя ей прямо в глаза, могла удостовериться по форме зрачков, не утаила ли она правды о случившемся. Конечно, она все рассказала, лживость не была ей свойственна. Я могу поведать о случившемся со всеми невероятными подробностями.

Во дворе нашего дома на Фронт-стрит Юфимия развела всякую живность, содержавшуюся в загонах, клетках или просто сновавшую под ногами. Потом эта живность целиком или частями попадала на наш стол, а также на борт шхуны. Дело в том, что Юфимия и Саймон, судовой кок, не просто работали вместе, но и восхищались друг другом, причем до такой степени, что однажды он явился в ее пристройку с предложением руки и сердца и вскоре на том же дворе мы сыграли нечто вроде свадьбы. Конечно, в основном там были куры и небольшое количество петухов, но кроме них Юфимия покупала и других птиц, не совсем обычных для здешних краев, зато отличавшихся отменным вкусом: гусей, уток и неоперившихся голубей. Когда все они начинали кричать, гоготать и крякать, в их адрес неслись потоки брани, а также туфли, раковины моллюсков, подсвечники и многое другое, попадавшееся под руку Асмодею — он терпеть не мог, когда его будили и отрывали от неведомых снов, вызванных неумеренными возлияниями, опиумом и тому подобными средствами, порой сразу несколькими. Кроме того, во дворе паслись козы. В день, о котором идет речь, у нас стало на одну козу меньше.

Возможно, вина лежала на мне: я рассказала Леопольдине, как одна знакомая ясновидящая однажды узнала будущее по горячим куриным костям, начисто обглоданным опарышами в бочке с отходами. Ничего нового в этом не было, обычная скапуломантия, как ее называют в сестринском сообществе. Для гадания применяют лопаточные кости крупных животных либо их надкопытные суставы, иначе называемые бабками, после того, как оттуда извлекают костный мозг — он способен открыть много тайн, когда скворчит на сковороде, но его «язык» умеют распознавать очень немногие сестры. Но очистка костей отнимала много времени, а кроме того, у нас под рукой не нашлось бы нужного количества живых опарышей. Я никогда не использовала подобных приемов гадания — нет уж, не нужно мне их, merci bien. И все же Леопольдина поспешила применить похожий прием ворожбы, взятый из той самой книги, которую я хотела спрятать от нее подальше. Впрочем, случилось еще не самое худшее: девочке вполне мог попасться мой томик Тацита, где она могла прочесть, как в древности наши сестры «узнавали волю богов по еще трепещущим внутренностям мужчин».

Я предполагала, что мы с Юфимией уйдем на несколько часов и Лео останется одна. Такое случалось весьма редко, поскольку я почти не выходила из дома днем; это было связано с изменениями моей кожи — если когда-то солнце придавало ей оттенок загара, то теперь оно обжигало, притом весьма болезненно, так что я стала белой, как бумага. Мои волосы также почти обесцветились, и я, должно быть, походила на привидение. Enfin, когда мы ушли, Лео со всех ног бросилась за козой. Она затащила несчастное создание в дом — несомненно, внимательно наблюдая затем, как коза себя ведет, ибо это должно было о многом рассказать (иероскопия: наблюдение за поведением жертвы), — а затем отвела на второй этаж, в спальню, рядом с которой находилось наше «логово». Теперь спальня пустовала, поскольку Каликсто и Люк в последнее время предпочитали спать на борту шхуны, вне зависимости от того, вышла она в море или нет.

Это гадание называлось «цефаломантия»: прорицание будущего по трещинам на ослином черепе, остающимся после длительного кипячения. Леопольдина вполне справедливо предположила, что череп козы подойдет ничуть не хуже. Но почему она решила умертвить козу в доме, девочка так и не смогла объяснить. «Не помню, как я это делала, но это было упущением с точки зрения Ремесла», — записала она в книге, и эта фраза куда более аккуратна, чем зрелище, представшее моим глазам, когда я вечером вернулась с покупками. И все-таки я подозреваю — хотя Лео упорно отказывается признаваться, — что ей захотелось прочесть будущее по тем следам, которые струя козьей крови оставила на побелке стен спальни (гематомантия в сочетании с дриримантией, то есть гадание по пятнам свободно вытекающей крови), прежде чем перейти к предсказанию будущего по внутренностям (гаруспия, столь уважаемая жителями Древнего Рима, отчего-то столь ненавистного Леопольдине). Кстати, жрецы особенно тщательно исследовали печень жертвенных животных (гепатоскопия).