Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

Бесс присела в изящном реверансе и выпорхнула из комнаты. Джеймс бросил резкий взгляд на молодого Лесли, но не увидел на его открытом лице ничего, кроме честности и восхищения. Король поджал губы и с расстановкой произнес:

— Твоя мать вызвала мое неудовольствие, Гленкерк. В некотором смысле она намеренно мне не подчинилась. — Юный граф выглядел искренне огорченным. — Я приказал ей быть этой весной при дворе. Я даже, — и здесь для большего эффекта Джеймс выдержал паузу, — намеревался сделать ее своей любовницей, и она это знала.

На молодом лице отразилось удивление, смешанное с недоверием.

— Сир! Какую огромную честь вы оказываете Гленкерку! Боже мой, сир! Что я могу сказать! — А затем:

— Проклятие! Ее поведению нет оправданий! Я всегда считал, что мой отец ее избаловал. Но уверен, она скоро вернется. Мать своенравна, однако я не думаю, что она не подчинится.

Король казался довольным. Тут все было без дураков. Парень на его стороне. Теперь ей прятаться негде.

Уж с этим-то Гленкерком не будет никаких хлопот. Граф полагал за честь, что Джеймс выделил его мать среди других — так и следовало!

— Я пошлю письмо моему доброму другу королю Генриху, чтобы твою мать отослали домой.

Джеми взглянул на короля искренним взглядом.

— Я тоже ей напишу, сир. Теперь я граф Гленкерк. Я почитаю мать настолько, насколько она заслуживает, но ей надо понять, что теперь мое слово — закон в Гленкерке, а не ее. Она в конце концов всего лишь женщина, и поэтому ее следует направлять на путь истинный. Ваше величество предложило ей свою защиту. Я не позволю бросаться вашими милостями.

Король почувствовал удовольствие, но, оставшись один, снова задумался. Она и в самом деле собиралась вернуться? Или не зря червь сомнений грыз глубины его души, и Кат снова от него бежала? Однажды он уже предупреждал, что сделает ее семье, если встретит отказ, но тогда муж еще был жив. Против Патрика не составляло труда сфабриковать обвинения. Но с молодым графом — другое дело. Причина наказания окажется слишком прозрачной, а последствия — ужасными.

Гленкеркские Лесли уже больше не были беззащитным кланом, лишенным влиятельных связей. А кузен короля Джордж Гордон, граф Хантли, досаждал по-своему не меньше, чем прежде Ботвелл. Этот не пожелает стоять в, стороне и смотреть, как рушится счастье его дочери Изабеллы. Джеймс между тем не хотел восходить на английский трон, оставляя позади клановые раздоры.

Да и с самим графом Гленкерком придется не легче. За то короткое время, что он провел при дворе, Джеми превратился во всеобщего любимца, он открыто восхищался королем и во всем его поддерживал. Как обвинить в коварстве и измене такого верного и очаровательного подданного? К тому же Джеймс тоже искренне привязался к своему новому придворному.

Развалившись на стуле, монарх поигрывал с ожерельем из бриллиантов и черных жемчужин, которое посылал графине с вестником. Джеймс был встревожен, но ему казалось, что она должна вернуться. Должна! Он не может — нет, не хочет и не станет жить всю оставшуюся жизнь, страдая по ней. Но что, если не вернется?

Король вслух застонал. Должна!

«Новая попытка» выполнила переход от мыса Рэттрей до Кале без всяких происшествий. Капитан даже заметил, что никогда за все свои годы плавания он не встречал в Северном море таких славных устойчивых ветров, и тем более в конце февраля. А «Королева Анна» опередила «Попытку» на двенадцать часов, и Конолл со своими людьми уже ждал Катриону на пристани.

Для вящей безопасности начальник стражи решил, что четырехдневное путешествие до Парижа графине со служанками лучше совершить в карете. Ее эскорт производил внушительное впечатление. На облучке восседали два кучера, а сзади — два лакея. За экипажем верхом следовали четыре конюших, и каждый вел за собой еще по лошади, включая Иолэра. Возглавлял процессию Конолл с пятнадцатью людьми, а замыкал Эндрю вместе с еще пятнадцатью. С каждой стороны экипажа ехало по десять человек.

Подле Кат с ее горничными в карете находился еще один мужчина, и когда, высадившись в Кале, графиня увидела его впервые, то почти лишилась чувств. Конолл ухватил тогда ее за руку и резко сказал:

— Это его внебрачный брат. Он вырос здесь.

А молодой человек, по виду священник, шагнул вперед и поднес ее руку к своим губам.

— Не хотел вас так пугать, мадам. Мне всегда льстило, что я похож на Патрика. Но насколько — я не осознавал до самого сегодняшнего дня.

— Да, святой отец. Только вы блондин, а его волосы были темными. А так — вы прямо зеркальное отражение. И голос — его!

Узнав о приезде графини — а Кат послала вперед письмо своим двум дядюшкам, — священник приехал из Парижа, чтобы ее встретить. Ниалл Фиц-Лесли был единственным внебрачным сыном третьего графа Гленкерка. Когда Мэг была беременна последним ребенком, взор графа привлекла дочь помещика Раи, и джентльмен не сумел устоять перед ее роскошными и такими доступными прелестями. Девять месяцев спустя родился Ниалл.

Узнав о положении дочери, старый помещик отослал ее к своей сестре в Кэйтнесс. Там она и жила, пока не умерла десять лет спустя. Третий Гленкерк всегда заботился о своем внебрачном сыне, и когда Ниалл остался без матери, отправил его на воспитание к брату Доналду во Францию. Мэг так никогда и не узнала об этом грешке любимого мужа. И, поскольку граф официально признал ребенка, Ниалл смог получить церковный сан.

А Доналд Лесли из Гленкерка родился в своей семье третьим сыном, и ему пришлось самому устраивать свою жизнь. Вместе с кузеном, Дэвидом Лесли из Сайтена, который в своей семье был четвертым, они отправились служить наемниками и как раз на службе во Франции завоевали сердца двух юных наследниц больших состояний, тоже между собой родственниц.

Доналд женился на Рене де ла Прованс и стал отцом шестерых детей, родившихся вскорости один за другим, пятеро из них были мальчики, так что его тесть, месье де ла Прованс, обрел на старости лет усладу. И теперь, когда он умер, Доналд сам стал месье де ла Прованс.

Дэвид же Лесли — брат матери Кат — столь же удачно женился на Адели де Пейрак, единственной дочери престарелого месье де Пейрака. У этого Лесли родилось четыре сына. Оба шотландца согласились при заключении брака прибавить имя жены к своему собственному.

Поэтому во Франции они были известны как Доналд Лесли де ла Прованс и Дэвид Лесли де Пейрак.

Кат никогда прежде не встречала ни дядюшку Доналда, ни дядюшку Дэвида: они покинули отечество еще до ее рождения.

— Вся семья с волнением ждет вашего визита, мадам, — сказал Ниалл. — Мы, конечно, понимаем, что вы все еще в трауре.

— Уже нет. Патрик этого бы не одобрил.

— Печально было узнать о его смерти. Я любил его.

— Вы его знали?

Священник улыбнулся.

— Да, знал. Когда он ехал домой в Шотландию, то неожиданно остановился в Париже, и запрятать меня куда-нибудь уже не успели. Я никогда не забуду выражения его лица, когда он меня увидел. Это было искреннее изумление. Потом Патрик засмеялся и сказал: «Братишка, я, конечно, должен тебя приветствовать!» Прежде чем он уехал, мы долго беседовали, и я узнал о смерти нашего отца. Брат продолжал оплачивать мое содержание у дядюшек, а когда я надел рясу, то он отложил денег на мой счет у Кира. Мужчина, помню его письмо, остается мужчиной, даже если он священник, и всегда должен иметь свои деньги. Ваш муж был добрым человеком. Я буду молиться за него.