Пока смерть не разлучит нас - Кэролайн Грэм

— Зачем ей потребовалось выдумывать какого-то Тима?

— Поначалу в этом не было необходимости. Убедить Холлингсворта, что его жену похитили, не стоило особых усилий. Упрятать Симону, сделать фотографии, отослать их по почте — без проблем. Но вот когда мы нарыли — в буквальном смысле — эти снимки, вся схема стала трещать по швам. А когда отыскали съемную квартиру на Флевелл-стрит, Сара запаниковала. Не то чтобы она испугалась за себя. Как нам известно, вечер пятницы после похищения и почти все выходные она провела в Фосетт-Грине, так что не могла быть в ответе за то, что случилось.

— Выходит… это был Этертон? — спросил констебль Беллинг.

— Да нет же, — в некотором раздражении ответил Барнаби. — Неужели вы еще не поняли? Не было никакого похищения. Снимки — фальшивка.

— Фальшивка?

— Они выглядели чертовски убедительно, сэр. Как работа профессионала.

— В самую точку, Беллинг. Когда я беседовал с Эвис Дженнингс, она кое-что рассказала мне о жизни Симоны до брака с Аланом. Чем та занималась, где крутилась. — Барнаби снова пошелестел листочками и прочел вслух: — «В цветочном магазине, например. После окончила курсы косметологов, еще работала какое-то время на телевидении и кассиром в клубе». У меня недостало ума связать между собой курсы косметологов и работу на телевидении. Я решил, что она трудилась где-нибудь в офисе.

— Никто из нас не обратил на это внимания, — сказала Одри. Временами в ней просыпался материнский инстинкт, заставляя вставать на защиту шефа. — Все читали протокол допроса.

— Эту связь установили, начальник?

— Пока что нет. Ждем информации от телекомпаний.

— Очень возможно, что вы правы, шеф. Я смотрела последний выпуск «Несчастного случая». Боже мой, как они все это снимают! Море крови во весь экран.

— Наверное, из-за этого она и не объявлялась так долго.

— Вот именно. Не могла же она быстренько смыть грим и появиться как ни в чем не бывало? Предполагается, что нужно время, чтобы зажили ссадины и сошли синяки.

— А если подумать, зачем вообще было так рисковать и возвращаться, начальник? — спросил констебль Беллинг. — Колье при ней, кольцо тоже. И выкуп.

— Как вдова Холлингсворта, она надеялась унаследовать все. Коттедж «Соловушки», да и фирма «Пенстемон» — солидный куш.

— И ради него она убила мужа?

— Полагаю, да, хотя не сомневаюсь, на допросах прозвучат другие версии.

— При условии, если она решит не играть в молчанку.

— Да. — Барнаби старался не рассматривать эту возможность. При всей краткости знакомство с истинной миссис Холлингсворт дало ему почувствовать, что у нее стальной хребет, каменное сердце, а воля не уступает твердостью его собственной. — Как именно она заставила мужа выпить смертельную дозу, мы пока не знаем. Однако нам точно известно, что галоперидол у нее имелся. Она дважды посетила врача и мастерски разыграла перед ним нервный срыв, предъявив для пущей убедительности синяки и ссадины. Правда, когда доктор пожелал осмотреть их поближе, она, по его словам, «отшатнулась». Он дважды выписывал ей галоперидол, но на третий раз отказал в рецепте. Опасался, как бы она не покончила с собой.

— Молодец дамочка! — невнятно провозгласил из задних рядов малый, набивший рот палочками «твикс».

— Любому, кто с ней не встречался, легкость, с которой она манипулирует людьми, может показаться просто невероятной, — продолжал Барнаби. — Могу лишь сказать, что за все годы службы не встречал никого, кто делал бы это лучше нее.

Тут старший инспектор остановился и привычно взглянул на циферблат своих наручных часов. Ровно шесть тридцать. Пора заканчивать. Пора ополоснуть лицо водой и выпить чашку чая. Потом четверть часа тихо посидеть в кабинете, собираясь с мыслями, потому что следующая встреча потребует крайнего напряжения сил и осторожности. И это еще мягко сказано.

Сопровождаемый сержантом Бериллом, старший инспектор Барнаби вошел в то самое помещение наверху, где совсем недавно допрашивал Сару Лоусон. Четкого плана у него на сей раз не было. Не имелось и козырей в рукаве. Ни заранее заготовленных коварных фраз, ни остроумных реплик. Он решил определиться с тактикой по ходу допроса.

При появлении полицейских Симона и Джилл Гэмбл, которые беседовали между собой, замолчали, однако у Барнаби сложилось впечатление, что они только что о чем-то спорили.

Симона выглядела спокойной и собранной. Вероятно, она решила сгладить несхожесть между вызывающим великолепием последнего появления на публике и непритязательной скромностью предыдущего образа — женщина вамп против сельской молочницы. А потому сейчас на миссис Холлингсворт было простое, серого шелка платье-рубашка, гладкие серебряные треугольники серег в ушах и массивные коралловые браслеты на запястьях. Продуманная косметика создавала иллюзию естественного сияния, а духи она выбрала легкие, цветочные. Барнаби вздохнул с облегчением, поняв, что это не «Джой».

Он обменялся рукопожатием с Джилл Гэмбл, которую знал давно. Сержант Берилл включил магнитофон на запись, и допрос начался. Первой вступила Джилл:

— Должна сказать сразу, старший инспектор, что моя клиентка не согласна с выдвинутым против нее обвинением. Однако она не отрицает, что находилась в коттедже «Соловушки» в ночь смерти ее мужа, и готова искренне отвечать на все вопросы, которые вы пожелаете задать ей относительно всех обстоятельств дела.

— Звучит многообещающе, — оценил Барнаби. — Итак, миссис Холлингсворт…

— Ах, инспектор! — воскликнула Симона и вся подалась вперед, сцепив маленькие ручки. — Сказать не могу, как я счастлива, что все это теперь позади. Наконец-то!

— Уверен, что мы все…

— Вы не представляете, как я была несчастна. Дошла до того, что стала копить таблетки, которые мне прописал доктор. — Тут она с беспокойством посмотрела на Джилл, которая ободряюще кивнула. — Я чувствовала, что лучше мне умереть, чем жить так, как я жила. Я умоляла Алана отпустить меня. Я бы вернулась в Лондон и попробовала начать с чистого листа. Но он сказал, что не отпустит меня никогда. А если я убегу — отыщет меня, где бы я ни скрывалась, и… и убьет.

— И потому вы решили его опередить? — Эта была фраза во вкусе Троя, что и отразилось на голосе Барнаби, который прозвучал жестче обычного.

— Все было совсем не так. И если вы имеете в виду, что я все рассчитала заранее…

— Распотрошить тридцать капсул, избавиться от оболочек, развести порошок в стакане с виски и вынудить человека выпить эту чертову смесь… Если тут не усматривается холодный расчет, то что же еще?

— Вы не понимаете…

— Так объясните мне.

— Это нелегко. — Симона достала из сумочки крошечный шелковый платочек, деликатно промокнула глаза, заткнула платок за браслет и тяжело вздохнула. А затем сказала нечто настолько дикое, что Барнаби подумал, не ослышался ли он: — Я не хочу, чтобы у Сары возникли неприятности.