Василий III. Иван Грозный - Руслан Скрынников

При появлении татар окрестное население сбежалось в столицу под защиту крепостных стен. Гонимые пожаром горожане и беженцы бросились к северным воротам столицы. В воротах и на прилежащих к ним узких улочках образовался затор, люди «в три ряда шли по головам один другого, и верхние давили тех, которые были под ними». Кому удавалось спастись от огня, погибали в ужасающей давке. Пожарный зной гнал жителей в воду. Кремлевские рвы и Москва-река были забиты трупами так, что «Москва-река мертвых не пронесла».

Войска понесли неслыханные потери. Расположившиеся на тесных улицах полки утратили порядок и смешались с населением, бежавшим из горящих кварталов. Бельский «умер от ран и пожарного зною» в подвалах своего двора. Погибли боярин Вороной-Волынский и множество дворян и детей боярских. По словам очевидцев, в Москве осталось не более 300 боеспособных воинов.

В течение трех часов столица выгорела дотла. Татары, пытавшиеся грабить горящий город, гибли в огне. На другой день после пожара крымцы поспешно ушли из-под Москвы в степи.

«Провожать» Орду смог один князь Михаил Воротынский. Он стоял с передовым полком на Таганском лугу. Но у него было слишком мало сил, чтобы помешать татарам разорить Подмосковье и Рязанскую землю.

С поля хан прислал в Москву гонца. Обращение Девлет-Гирея к царю было выдержано в грубых и высокомерных тонах: «И хотел есми венца твоего и главы, и ты не пришел, и против нас не стал. Да и ты похваляешься, что-де, яз — Московский государь, и было б в тебе срам и дородство, и ты бы пришел против нас и стоял». В качестве поминок посланец вручил самодержцу нож.

Грозному пришлось смирить гордыню. Не желая втягиваться в длительную войну с такими сильными противниками, как Турция и Крым, он уведомил хана, что готов «поступиться» Астраханью, если тот согласится заключить с Россией военный союз. В Крыму уступки царя посчитали недостаточными и предложения о союзе отклонили.

Весть о сожжении Москвы распространилась по всей Европе. Курбский насмешливо писал о поражении самодержца: «Бегун пред врагом и храняка (спрятавшийся беглец) царь великий християнски пред басурманским волком».

Москва превратилась в огромное пепелище с рядами обгорелых печных труб. Расчистка пожарища заняла почти два месяца. Город надолго опустел. Властям пришлось издать указ о переселении посадских людей из разных городов в столицу.

После сожжения Москвы крымцы, поддержанные турками, выдвинули план полного военного разгрома и подчинения Русского государства.

Террор обострил борьбу за власть внутри земского руководства. Ставки в этой борьбе были исключительно велики. Проигравшим грозила плаха.

С помощью опричнины дьяки Щелкаловы расправились с Висковатым и Фуниковым, пользовавшимися покровительством Захарьиных. В свою очередь, Захарьины попытались использовать опричнину, чтобы устранить Щелкаловых.

Некий подьячий Айгустов подал донос на Василия Щелкалова. Доносчик не выдержал пытки и сознался, что «он сставливал на Василья многие дела по науку князя Михаила Черкасского». Интрига не удалась.

Недруги Черкасского действовали более успешно. Они не решились напасть на здравствовавших бояр Захарьиных и подали донос на покойного боярина Василия Юрьева-Захарьина. В царском архиве хранилось «дело Прокоша Цвиленева, что сказал на него наугороцкий подьячий Богданко Прокофьев государьское дело и про зсылку Василия Михайловича Юрьева». По Синодику, Цвиленев был казнен в Москве в дни суда над Пименом. Грозный не мог покарать умершего боярина, но велел убить дочь Юрьева с ее малолетним сыном. Опричники не позволили похоронить тела убитых по христианскому обычаю. Казненная была троюродной сестрой царевича Ивана, а мужем ее был глава опричной думы Черкасский. В горах кровная месть была непреложным законом. Кабардинский князь не простил Ивану убийства жены и сына.

Со своей стороны царь старался держать шурина в постоянном страхе. По ничтожному поводу он велел повесить на воротах его дома трех главных слуг и не позволял снимать тела две недели. В другой раз он приказал привязать к дверям его дома медведей.

В походе против татар Черкасский занял пост самого многочисленного в опричном войске передового полка. В дни похода прошел слух, что в набеге Девлет-Гирея участвует отец князя Михаила. Из-за этого Грозный, как полагают, велел стрельцам зарубить шурина. Так ли это?

Царь сам позаботился о том, чтобы изложить обстоятельства своего конфликта с воеводами. В 1572 г. в беседе с литовским гонцом Грозный жаловался: «Передо мной пошло семь воевод с многими людьми, и они мне о войске татарском знать не дали»; «Мои привели меня на татарское войско, в четырех милях, а я о них не знал». Слова царя объясняют смерть Черкасского.

Грозный ничего не знал о том, что Девлет-Гирей вышел в тыл русской армии. Татары внезапно появились в четырех верстах от его ставки. Это расстояние татарская конница могла преодолеть в течение пятнадцати минут. Царь едва избежал татарского плена. Перед царем шел передовой полк Черкасского. Его-то Иван и заподозрил в измене. Слух о том, что с Девлет-ханом идет Темгрюк, усилил подозрения. Схема заговора была готова. Черкасский сослался с отцом и навел татар на ставку царя. Английский посол Джильс Флетчер записал сведения о том, что в 1571 г. царь покинул поле боя, потому что «сомневался в своем дворянстве и военачальниках, будто бы замышлявших выдать его татарам».

Сам Грозный говорил, обращаясь к крымскому послу: «Брат наш Девлет-Гирей сослався с нашими изменники з бояры, да пошел на нашу землю, а бояре наши еще на поле прислали к нему с вестью встречю разбойика Кудеяра Тишенкова».

Имена «изменников»-бояр известны благодаря Синодику. В ближайшее время после майской катастрофы были казнены опричные бояре, подставившие монарха под удар противника, — второй воевода передового полка, помощник Черкасского, боярин князь Василий Темкин-Ростовский с сыном, воевода сторожевого полка Василий Петрович Яковлев-Захарьин, опричный кравчий Федор Салтыков.

Грозный публично обвинял бояр Шереметевых, что они изменнически ссылаются с крымским ханом.

В дни набега русские захватили в поле барымского царевича, пытавшегося перебежать к татарам. На пытке он показал, будто его послали в Крым кравчий Федор Салтыков и боярин Иван Мстиславский, а «приказали с ним, чтобы царь (хан) воротился к Москве, и только придет к Москве, и Москва будет его». Из его показаний следовало, что изменники не только навели татар на Москву, но и желали, чтобы Крым удержал под своею властью спаленную Москву, что было и вовсе не правдоподобно.

Глава земской Боярской думы князь Иван Мстиславский признал свою вину и тем спас свою голову. Летом 1571 г. Грозный заставил его подписать поручные записи с таким признанием: «…изменил, навел есми с моими товарищи (воеводами. — Р.С.) безбожного крымского царя Девлет-Гирея… моею изменою и моих товарищев крестьянская кровь многая пролита, а крестьянство многое множество погребению не сподобилось».

Главный воевода, повинный в гибели Москвы, заслуживал смертной казни. Вместо того он получил почетный пост наместника Новгорода Великого и отбыл туда из столицы.