Роковая тайна сестер Бронте - Екатерина Митрофанова

— Что? — взволнованно переспросила миссис Робинсон.

— Что он… пожалуй… откажется подписать завещание и не оставит Торп Грин за вами. Подумайте, какими последствиями грозит такой поворот дела вам и вашим детям!

— Если Эдмунд не подпишет завещания, то дело по распределению имения перейдет к его поверенному. Через какое-то время Торп Грин займет новый владелец, а моим бедным деткам и мне не останется ничего другого, как убраться оттуда подобру-поздорову, лишившись всяких средств к существованию. Но к чему думать о грустном? Эдмунд не посмеет так жестоко поступить со мною. Я совершенно в этом убеждена. Скоро я стану полноправной хозяйкой поместья. Надеюсь, что ты, мой дорогой мальчик, не откажешься разделить со мной эту высокую и ответственную честь?

Пасторский сын резко отвернулся и судорожно закрыл лицо руками. Миссис Робинсон испуганно взглянула на его спину и увидела, как хрупкие юношеские плечи периодически нервно вздрагивают. Когда же почтенная дама вплотную приблизилась к своему возлюбленному и нежно обняла его сзади, до ее ушей донеслись приглушенные всхлипывания, поразившие ее исполненное самым горячим чувством сердце. Сознание женщины внезапно, с неудержимой силой, объял буйный, неведомый дотоле страх… Страх, подстрекаемый жутким чувством стыда за собственное бессилие перед коварными происками Судьбы, каковые могут навеки отвратить ее от того, в ком был теперь заключен подлинный смысл ее жизни.

Спустя какое-то время юноше, по-видимому, удалось кое-как взять себя в руки. Он спешно отер глаза и, повернувшись лицом к своей прелестной Фее, печально, но твердо произнес:

— И все-таки мы должны отказаться от плана побега. Сейчас не время для безрассудств. Мы обязаны быть крайне осторожными, чтобы не вызвать у вашего почтенного супруга и тени подозрения. Подождем до тех пор, пока дело с завещанием не будет улажено во благо вам и вашим детям. Доколе этого не случится, я не смогу спасть спокойно.

Он немного помолчал, а затем, устремив на нее открытый взор, полыхавший неукротимым волнением, очень серьезно добавил:

— Знайте же, милая Аннабелла: если бы с вами, упаси Боже, произошло столь страшное несчастье, и это случилось бы по моей вине, то я… — он запнулся, потупил взор, и, мгновенно побледнев, как полотно, еле слышно прошептал: — Я бы этого не пережил… Прощайте!.. Прощайте, любовь моя, жизнь моя, душа моя! Да благословит вас Господь и да сохранит от зла и напастей!

— Не уходи! — в полном смятении и отчаянии воскликнула миссис Робинсон, судорожно заламывая на груди свои изящные и нежные руки. — Заклинаю всеми святыми: останься!

— Умоляю, не мучьте меня, Аннабелла! Стоит мне промедлить хотя бы мгновение, и я уже буду не в силах заставить себя уйти и тем самым погублю нас обоих! Протайте!

Она с неистовою силой удерживала его за плечи, но обуявший его мозг поток страшных мыслей придал ему прыти: юноша резко вырвался из стальных объятий своей возлюбленной и припустил бегом без оглядки к зыбкому горизонту безбрежной пустоши. Он бежал практически наугад, не разбирая дороги, так как слезы, упорно подступавшие к горлу и сдавливающие дыхание, застилали взор мутной пеленою.

С минуту Аннабелла Робинсон стояла не шелохнувшись, словно застывшее изваяние, и, погрузившись в мрачное оцепенение, неотрывно глядела вслед удаляющемуся в вересковые кущи пасторскому сыну, покуда тот наконец не скрылся из виду. Тут она, несколько опомнившись от потрясения, стремительно подалась вперед и что было мочи припустила вдогонку.

— Carino, вернись! — кричала она на бегу, — Вернись!

«О, Господи! — стремительно неслось в ее голове, Неужели я потеряла его?! Потеряла навсегда?! За что?! За что мне такая страшная кара?! Сердцем чую: я больше никогда не увижу его! Никогда!»

Миссис Робинсон внезапно остановилась и в полном изнеможении повалилась в густые заросли вереска, уткнувшись пылающим лицом в мягкую подушку влажных от чистой росы бархатистых соцветий. Так и пролежала она весь день напролет на своем роскошном вересковом ложе, содрогаясь в истерических рыданиях и непрестанно вознося Господу отчаянные горячие молитвы, до тех пор, пока к вечеру не сгустились массивные свинцовые тучи, и внезапно разразившаяся неистовая гроза не погнала прекрасную беглянку в имение своего многострадального супруга.

* * *

Следующие несколько недель прошли для пасторского сына, как в огненных недрах мерзкого и устрашающего адского логова. Юноша отчаянно тосковал по своей любимой и уже несказанно сожалел о своем трусливом бегстве в тот благословенный день, когда они могли бы обрести счастье навеки. Мысль о том, что это было их последнее свидание, не отступала от него ни днем ни ночью, одолевая его мозг и сознание страшным кошмаром.

Большую часть времени несчастный влюбленный проводил за привычной стойкой трактира старой доброй гостиницы «Черный Бык», заливая свое вселенское горе изрядными дозами пресловутого йоркширского эля, не забывая при этом воздавать должного вину и опиуму. В остальные дни юный бунтарь мирно отсиживался дома, пребывая в самом ужасном состоянии.

И все же в глубине души у Патрика Брэнуэлла теплилась слабая надежда, что вскоре кошмар рассеется и исполнится его самое горячее желание: он сможет наконец беспрепятственно соединиться с той, которую он любил превыше всего на свете.

С какой отчаянной, прямо-таки сатанинской страстью ожидал он заветного послания от миссис Робинсон, извещающего об ее вдовстве, каковое сделает его самым счастливым мужчиной на свете. Но текли дни, недели, месяцы, а долгожданное известие все не приходило. Неимоверное напряжение, не покидавшее юношу все это время, окончательно сломило его физические и духовные силы. Доведенный до крайнего изнеможения, пасторский сын изливает беспредельное отчаяние в письме к своему верному приятелю, Фрэнсису Грунди:

« Девять долгих недель я пролежал, совершенно разбитый телом и сломленный духом. Ни разу вероятность того, что она обретет свободу стать моей вместе с имением, не могла отогнать видения, как она чахнет от нынешнего горя. Одиннадцать ночей непрерывной бессонницы и ужаса довели меня почти до слепоты ».

…В конце мая того же 1846 года Патрик Брэнуэлл получил-таки долгожданное известие о печальной кончине мистера Эдмунда Робинсона, эсквайра. Воодушевленный этой новостью, юноша, не медля, стал собираться в путь, чтобы как можно скорее заключить в объятия предмет своей безрассудной страсти.

Не успел он облачиться в свое лучшее одеяние, как в пасторский дом явился посыльный из Торп Грина и неожиданно потребовал юношу на серьезный разговор в гостиницу «Черный Бык».

Прибыв по месту назначения, молодые люди заперлись в одном из гостиничных номеров, где можно было беспрепятственно вести беседу с глазу на глаз.

Посыльный, выразив свое глубокое сожаление по поводу того, что ему приходится быть глашатаем печальных вестей, сообщил пасторскому сыну, что достопочтенный мистер Робинсон завещал принадлежавшее ему родовое поместье со всеми прилегающими к нему угодьями, а также денежный капитал своей законной супруге, госпоже Лидии Робинсон. Однако скончавшийся землевладелец поставил в своем завещании строгое условие, чтобы новая хозяйка имения Торп Грин никогда в своей жизни не виделась с получившим отставку служащим — мистером Патриком Брэнуэллом Бронте, вследствие чего вдова почтенного господина лично просит означенного молодого человека забыть о ней как можно скорее.