Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая - Александрa Давид-Неэль

У подножия Амне-Мачен находятся золотоносные пески. Драгоценный металл добывают в основном китайцы, получившие у губернатора Цинхая лицензию; они отчисляют ему арендную плату.

По-моему, ни один иностранец не странствовал по своей воле так долго, как я, по этой части северного Тибета, ныне включенной в состав двух новых западных провинций Китая: Цинхая и Сикана.

Однажды мне пришлось провести большую часть лета среди племен нголоков, соседствующих с племенами сетас, на земле которых несчастный Льотар, очевидно, нашел свою смерть.

Они встретили меня почтительно как «Джетсунму Налджорму» (госпожа-лама) и великодушно заботились обо мне и моих слугах, доставляя нам все необходимое. Однако один из туземцев чуть не убил меня по забавному недоразумению.

Как-то раз я задержалась на берегу озера Оринг после наступления темноты. Один из нголоков, остававшийся в нашем лагере, начал беспокоиться из-за моего долгого отсутствия. В здешних краях водятся медведи и волки. Туземец взял ружье и отправился меня искать. Местные жители не отходят даже на три шага от своих юрт без оружия, и совсем не зря.

Увидев издали, что ко мне приближается какая-то темная массивная фигура, я подумала, что это медведь, и решила спрятаться за скалой, чтобы пропустить зверя и незаметно рассмотреть его. Осторожно, почти ползком я двинулась к укрытию.

Хлоп!.. Рядом просвистела пуля.

Это не медведь, а охотник! Молниеносно осознав это, я вскочила и разразилась в адрес стрелка отборной бранью из богатого арсенала тибетских ругательств.

Человек поспешил ко мне. То был мой знакомый туземец.

— Я принял вас за медведя, — заявил он.

— Я тоже приняла вас за медведя, — сказала я.

Мы оба посмеялись и пошли в лагерь есть суп.

Обитатели Цинхая остерегаются тех, с кем они могут столкнуться на дороге, и поэтому не выходят из дома без оружия, но и путники, забредающие в эти края, относятся к туземцам с таким же недоверием. Стоит заметить вдали отряд всадников, как рука невольно вставляет в ружье патрон, если оно еще не заряжено на случай «как бы чего не вышло».

Даже одинокий прохожий способен вызвать беспокойство: а что, если это лазутчик из какой-нибудь банды, готовой, за неимением богатого каравана, обобрать обычных путников?..

Если вы не без причины опасаетесь ночного нападения и у вас достаточно хорошо вооруженных спутников, вы ограничитесь тем, что сложите все вещи посреди лагеря и расставите вокруг них привязанных животных; затем одни лягут спать, а другие с ружьем будут поочередно нести вахту.

Если же вас сопровождают всего несколько человек, как это всегда было со мной, вы попытаетесь прибегнуть к какой-нибудь уловке.

Можно как ни в чем не бывало сделать вид, что вы собираетесь разбить лагерь, и, как только стемнеет, быстро и бесшумно двинуться в путь, но не в ту сторону, куда вы шли накануне, а в противоположном направлении. Это нетрудно сделать на плоскогорье, но в узкой лощине лучше найти другой способ. Так или иначе, самое главное — немедленно ретироваться и за ночь отойти от разбойников как можно дальше. Если злоумышленники обнаружат, что место вашей стоянки опустело, они скорее всего не станут вас преследовать: ваша поклажа представляет слишком незначительную ценность, чтобы они утруждали себя из-за нее. Их интересует более крупная добыча. И все же, если они будут вас преследовать и догонят… Что ж! Тот, кто путешествует по Центральной Азии, должен быть готов к встречам с подобными людьми и положиться на удачу.

Я частенько посмеивалась про себя, вспоминая, как в ходе странствий неоднократно обводила рыцарей больших дорог вокруг пальца. Особенно я гордилась тем, как в Цинхае сбила с толку полдюжины головорезов; я вернулась обратно, а они полагали, что мы сделали привал вдали, в безлюдном месте, и шли по нашим следам, чтобы ночью увести наших животных. Приказав двум слугам отвести мулов в сторону, я уселась на краю дороги без палатки и вещей с двумя другими слугами; при этом мы вывернули наизнанку одежду, чтобы изменить свою внешность. Мне было смешно, когда разбойники подошли к нам в кромешной темноте и спросили у бедных оборванцев, каковыми мы казались, не заметили ли мы проходивших здесь путников (и тут мошенники описали наши приметы). Разумеется, мы их видели, они шагали быстро и, должно быть, уже ушли далеко… Одураченные грабители ринулись за нами в погоню.

Увы! Моя гордость по поводу этого ловкого маневра была уязвлена торговцами, с которыми я познакомилась в Дацзяньлу; один из них поведал мне о следующем подвиге.

«Как-то раз, выезжая из долины, — рассказывал он, — мы увидели двух мужчин, собиравших свои тюки. Вещи упали, когда тащившие их мулы испугались и понеслись вскачь. Мы наблюдали, как они мчались по тангу (плоскогорью), а двое всадников старались их догнать. Подобные происшествия не редкость, и обычно требуется помощь лошадей, чтобы собрать разбежавшихся животных. Однако эти люди были необычно молчаливы и как-то подозрительно торопились.

Я и мои спутники переглянулись; нам стало ясно, в чем дело. Мы встретили разбойников, только что ограбивших каких-то путников. Очевидно, эти люди обратились в бегство, так как их нигде не было видно. Бандитов было четверо, нас же — шестеро, причем все мы были хорошо вооружены. Бездельники не отважились на нас напасть, решив, что сила не на их стороне, и было заметно, что они спешат уйти со своей добычей.

Мы отправились дальше, и тут мне пришло в голову проучить этих негодяев. Я рассказал приятелям о том, что задумал, и они сочли мою шутку забавной. Как только разбойники скрылись из виду, мы заметили у обочины дороги овраг, спустились в него и спрятали там животных, не снимая с них поклажи. Один из нас должен был их стеречь, а остальные скинули свои длинные одеяния и остались в коротких шароварах и фуфайках[126]. В таком костюме мы смахивали на китайских пограничников-мусульман.

И вот впятером, с ружьями наперевес, мы поскакали обратно, туда, где столкнулись с разбойниками. Мы не были уверены, что застанем их там, но надеялись на это; наши ожидания оправдались.

Головорезы поймали вырвавшихся на волю мулов и уже заканчивали их навьючивать.

Говорить было бесполезно, и мы немедленно открыли огонь. Дело было вечером, и наш маскарад ввел мерзавцев в заблуждение: они приняли нас за солдат, патрулировавших местность, и решили, что на них донесли ограбленные путники или кто-то другой, возможно, те самые люди, что проезжали мимо, когда они гонялись за разбежавшимися животными.

Разбойники тотчас же вскочили в седло и помчались прочь, бросив трех мулов, которых они привязали к кольям, чтобы их легче было нагружать.

Двое моих спутников принялись успокаивать животных, вновь напуганных стрельбой, а остальные продолжали палить из ружей, создавая видимость погони, дабы беглецы удрали подальше.

Той же ночью мы отправились в путь, захватив с собой отвоеванных мулов вместе с их поклажей. Однако, вместо того чтобы двигаться в прежнем направлении, мы повернули назад и поскакали в обход, а на свою дорогу вернулись гораздо позже».