Заговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - Александр Костин

Лишь один раз в круговороте своих интервью он помедлил с ответом: «Считаете ли вы себя по-прежнему коммунистом?» — после некоторого колебания последовал лукавый ответ: Меня пока еще не выгнали из партии». И затем признание — «Коммунизм — идея, мечта. Мы можем его нести в себе, но не использовать».

Были и другие публикации. Так, газета «Вашингтон пост» 13 сентября дала статью под огромным заголовком «Пьяный медведь обнимает капитализм». В ней трагичный рассказ о том, как ночью, когда все уже спали, Борис Ельцин в одиночку выпил полторы бутылки виски «Джек Дэниэл» с черной этикеткой, в просторечии именуемого «Черным Джеком».

Но эта статья прошла незамеченной. Настоящий скандал разразился после другой публикации о похождениях Ельцина — в итальянской газете «Репубблика». Кстати, и она бы прошла незамеченной, если бы ее полностью 18 сентября 1989 года не перепечатала «Правда».

Корреспондент газеты Витторио Дзукконе в своей статье писал не о произведенном Ельциным фуроре на американцев, не о его встречах со студентами и политической элитой, прочитанных лекциях и сделанных заявлениях. Репортера светской хроники интересовало совсем другое. Ниже приводятся основные фрагменты этой скандальной статьи:

«Американская ночь «перестройки» пахнет виски, долларами и освещается светом прожекторов», — писала «Репубблика». Борис Ельцин, народный герой Москвы, Кассандра Горбачева, обличитель гласности, проносится над Америкой, как вихрь; его слова вылетают и возвращаются обратно. Он оставляет за собой след в виде предсказаний катастроф, сумасшедших трат, интервью и особенно запах знаменитого кентуккского виски «Джек Дэниэл» с черной этикеткой. Поллитровые бутылки он выпивает в одиночестве за одну ночь в своем гостиничном номере в Балтиморе, куда он приехал по приглашению факультета политических наук университета Джонса Гопкинса. Ошалевшего «почетного профессора», который рано утром приехал за ним, чтобы отвезти его в конференцзал университета, Ельцин одарил слюнявым пьяным поцелуем и наполовину опорожненной бутылкой виски. «Выпьем за свободу», — предложил ему Ельцин в половине седьмого утра, размахивая наполненным стаканом, одним из тех, в которых обычно хранятся зубные щетки и паста в ванной комнате. Но выпил он в одиночестве.

Он обрушился на Вашингтон с яростью бури, и Вашингтон, хотя и привыкший каждый день видеть пьяниц-сенаторов, а в прошлом видевший даже руководителя аппарата сотрудников Белого дома Гамильтона Джордана, бесстрастно ласкающего женщин в баре, с трудом переносит теперь «шок Ельцина».

«Я не подозревал, сколько стаканов вмещает в себя гласность, — скаламбурил продюсер телекомпании Эйбиси, который тщетно пытался привести Ельцина в чувство и придать ему приличный вид поздно вечером для очередного ночного интервью. «Стакан» по-английски — «глас». Ельцину пришлось отменить интервью.

За 5 дней и 5 ночей, проведенных в Соединенных Штатах Америки, он спал в среднем два часа в сутки и опорожнил две бутылки водки, четыре бутылки виски и несметное число коктейлей на официальных приемах. Из-за разницы во времени в 8 часов между Москвой и Вашингтоном он просыпается глубокой ночью, когда в России утро, но это его не огорчает. «Когда живешь в рамках советской политической жизни, постоянно ощущаешь тяжесть и усталость», — со смехом ответил он сопровождающему, который заботливо советовал ему отдохнуть. «А потом, кто знает, когда я снова приеду в Америку, каждый лишний час сна — это час, отнятый от моего визита».

Телекомпании рвут его друг у друга из рук. Только за один день, в понедельник, он, не слишком сопротивляясь, дал семь прямых интервью. И невозможно было включить телевизор, чтобы на экране не показалось лицо Бориса Ельцина. Он начал в 7 часов утра в «утренних новостях» коммерческих компаний, свеженький после последнего ночного стакана виски. Он кончил в 8 часов вечера на государственной телекомпании Би-би-эс. Если бы он не заснул в своем гостиничном номере, он дал бы еще одно интервью в половине двенадцатого ночи, но продолжительный футбольный матч отодвинул его выход в эфир на один час ночи, а к этому времени он уже не смог побороть сон.

Журналисты обожают его, потому что он рубит сплеча, предрекает в скором времени катастрофы, сыплет «афоризмами» — длинными фразами, произносимыми всего за несколько секунд, которые можно потом цитировать во всех телепрограммах и повторять до бесконечности. «У Горбачева осталось полгода, максимум год, а затем разразится революция снизу» — вот «афоризм», который в течение двух дней отскакивал от всех телеэкранов от Вашингтона до Лос-Анджелеса. «Коммунистические руководители и брошюры всегда внушали мне, что Америка плохая и загнивает. Однако мне кажется, что люди здесь очень любезны, а страна отменно здорова». Там можно увидеть умерших от голодной смерти на тротуарах Нью-Йорка. «Умершие от голода? Они все в отличном настроении и имеют вполне довольный вид».

Для Ельцина Америка праздник, сценические подмостки, бар длиной в 5 тыс. км. А для Америки Ельцин — новая чудесная игрушка, кукла с типично русским лицом, которая говорит то, что ни один русский не решался сказать раньше. Даже Буш не устоял перед соблазном немного порезвиться и пригласил его на несколько минут в Белый дом, чтобы «еще раз продемонстрировать нашу поддержку Горбачеву и его политике реформ», как пытался оправдаться Буш, но это был всего лишь прием вежливости. Но не для Бориса Ельцина, который тут же объявил, что он вручил президенту список из «десяти конкретных предложений», среди которых много денежных средств и много прямых вложений в поддержку перестройки.

Ему не хватало только толпы, объятия масс, которые не могли отличить машину Ельцина среди целого кортежа черных автомобилей, которые проезжали по Вашингтону, совсем как правительственные «ЗИЛы» и «Чайки» в Москве. Лишь в одном торговом центре на окраине Вашингтона, после очередного набега на прилавки, Ельцин пожал руки Дорит Гурфель. Она — русская эмигрантка, которая в молодости была знакома с Ельциным, когда они вместе работали на свердловской стройке на Урале. «Как ты растолстел, Борис Николаевич», — оглядывая его с ног до головы, сказала женщина. «Ты тоже, Дорит Максимовна», — ответил Ельцин и быстро ретировался на своем «Кадиллаке»[281].

Но не только «Вашингтон пост» и «Репубблика» критически оценивали поездку Ельцина. По свидетельству журнала «Шпигель», Стивена Мюллера, президента университета им. Джонса Гопкинса в Балтиморе, охватило сознание приближающейся катастрофы. Объявленная лекция не состоится. Выделенные гонорары придется вернуть. Университет, заплативший за это выступление 5 тыс. долларов, оказался на грани страшного провала.

Спутники Ельцина пытались успокоить Мюллера: «Борис Николаевич вот-вот появится и даже порадует вас небольшим сюрпризом». Накануне Павел Вощанов старательно учил шефа: «Выйдете утром и скажите всем: гуд монинг — доброе утро». Шеф кивал головой… И вот настало утро. Один за другим прибегали гонцы: одевается, причесывается… Наконец Б. Н. появился в холле. «Вижу, как у него что-то проворачивается в голове, — рассказывал нам Павел, — и вдруг он победно изрекает: «Гутен морген!»