Мои калифорнийские ночи - Анна Джолос

— Ванесса всюду таскалась за ним. И в тот день тоже решила составить ему компанию.

— И что же? — мне не терпится узнать детали.

— Подробностей не знаю. Они попали в аварию. Девчонка почему-то была за рулём. Её еле спасли, а Рид, сознавшийся в угоне, чуть не попал в колонию для несовершеннолетних преступников. Не знаю, как семья решила эти проблемы, но парня, в итоге, отправили в какую-то закрытую школу. Выпускной класс он заканчивал там.

— И что же после такого дружба с Исайей не дала трещину? — взволнованно спрашиваю я.

— Нет. И знаете, люди ведь шепчутся… Говорят, что там всё очень неоднозначно. Якобы Ванесса сделала это специально, — Меган ведёт плечом, а Роуз ошарашено приоткрывает рот.

— А где сейчас эта девушка?

— Мать забрала её после случившегося. Вроде как Ванессе делали какую-то операцию, потому что был высок риск того, что всю свою жизнь она проведёт в инвалидной коляске. Что с ней сейчас — никто не знает, мать не подпускает к ней даже брата…

— Ужас, — шепчет Роуз и косится в мою сторону. — Ты знала про аварию?

— Нет, я ничего не знала, дома не говорят об этом, — задумчиво произношу я, закусывая губу.

— У каждого из нас свои скелеты в шкафу, — замечает Пирс.

— Мне пора, — открываю дверцу форда и выхожу. — Спасибо, Меган, пока Онил.

Негнущимися ногами ступаю по зелёной лужайке. В доме не горит свет. Должно быть, родители и дети уже спят. Всё-таки на часах двенадцать тридцать ночи. Тихо открываю дверь своим ключом, и Аксель тут же подходит, приветливо виляя купированным хвостом.

Треплю собаку по гладкой шёрстке и, неслышно ступая по паркету, пробираюсь на кухню. Включаю боковой свет, лезу в холодильник и достаю графин с апельсиновым соком. Аксель садится у моих ног и смотрит жалостливым взглядом.

— Кушать хочешь, малыш?

Открываю дверцу и вытаскиваю корм. Насыпаю в разноцветную миску, и пёс принимается увлечённо щёлкать сухими подушечками. Весь в меня, тоже любит трапезничать ночью. Достаю из кармана куртки телефон и, отпивая холодный сок, набираю Картера, но он, как назло, не берёт трубку. И Ричи тоже. Вот же чёрт! Я начинаю нервничать. Оставить Исайю и Рида там — было не самой лучшей идеей, но друзьям удалось фактически втолкать меня в машину. Остаётся рассчитывать только на благоразумие Картера и ждать…

Просидев на кухне почти целый час, поднимаюсь наверх. Нервы взвинчены до предела, на мои звонки и сообщения никто не отвечает, и я всерьёз задумываюсь о том, чтобы вернуться на такси в «Руно». Потому что мне не нравится то, что происходит. Парни явно перестарались с алкоголем, и это — дурной знак, не предвещающий ничего хорошего. Вдруг опять подрались?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Тихо крадусь по коридору. Замираю возле своей комнаты, но уже через пару секунд иду дальше. Захожу в комнату Брукса, но свет не включаю. Решаю, что дождусь его здесь, ведь рано или поздно он вернётся. Прикрываю дверь за спиной и прохожу к распахнутому настежь окну. Залезаю на подоконник и осматриваю обитель «брата», освещённую только светом уличного фонаря.

В комнате царит полный порядок и чистота. Ни тебе разбросанных носков, ни вещей, сваленных на стуле. На деревянной поверхности стола лежат его боксёрские перчатки и бинты, кровать аккуратно заправлена, на стене висит одинокая гитара, к струнам которой я бы с удовольствием прикоснулась. Не знаю почему, но чувствую какое-то странное волнение, щекочущее рёбра. Возможно, потому что предугадываю реакцию Рида. Уверена, он точно не обрадуется, когда увидит меня здесь.

Замечаю на подоконнике пачку сигарет и зажигалку. Беру её в руки, щёлкаю пару раз, наблюдая за тем, как вспыхивает пламя, и в этот момент слышу характерный звук шин во дворе. Спрыгиваю и поворачиваюсь. Всё верно, замечаю шашечки такси. Размышляю, что делать: спуститься вниз или остаться здесь. Затаившись словно мышь, слушаю, как в тишине дома раздаются его неспешные шаги. Отчего-то становится дико страшно. Наверное, потому что я внезапно осознаю, что не понимаю, о чём конкретно хочу говорить с ним. Об Исайе? Ванессе? С чего я вообще взяла, что он станет отвечать на мои вопросы?

Распахнувшаяся дверь, вырывает меня из размышлений. Тело тут же напрягается и вытягивается, как струна. Рид заходит в комнату и сразу идёт в ванную, на ходу сбрасывая обувь. Похоже, он меня не заметил, и теперь вообще не понимаю, как показать ему, что я здесь. Слышу шум воды, а потом ничего выдумывать не приходиться.

Он выходит из ванной комнаты уже спустя пару минут, и полоска света безжалостно выдаёт моё местоположение. Буравит меня тяжёлым взглядом, запустив руки в карманы лёгких зауженных брюк.

Наступает неловкая пауза, и я боюсь, что моё сердце стучит слишком громко в этой звенящей тишине.

— Зачем ты это сделал? — нарушая наше молчание первой, произношу я.

— Сделал что? — усмехается он.

— Ударил Исайю, не прикидывайся дураком! — зло говорю я, наблюдая за тем, как он, не торопясь, подходит ближе.

Не знаю почему, но я сразу начинаю нервничать ещё сильнее. Особенно когда он останавливается всего в шаге от меня. Протягивает руку и забирает с подоконника пачку сигарет. Достаёт одну, зажимает губами и ищет глазами зажигалку. Молча щёлкаю ею, поджигая сигарету, когда он склоняет голову чуть ниже.

Тень от его густых ресниц падает на лицо, пока он наблюдает за тем, как вспыхивает красным огоньком кончик сигареты.

Белоснежная рубашка расстёгнута на все пуговицы, рукава закатаны до локтей, и я почему-то смотрю на вздыбленные вены его рук. Мне безумно хочется дотронуться до них с того самого дня, как мы познакомились в этом доме.

Господи боже, что за странные мысли! Это всё вино.

— Исайя получил за дело, — наконец, говорит он, медленно выдыхая дым прямо мне в губы. От этого слишком интимного жеста я на секунду прихожу в настоящий ступор.

— Он не сделал ничего плохого, — хмурюсь я, стараясь игнорировать тот факт, что он стоит совсем рядом. — А ты испортил ему праздник!

— Ты не догоняешь, Смит, — снова подносит сигарету к губам, затягивается и поднимает голову, выпуская колечки.

А я, как под гипнозом стою и заворожённо смотрю на его шею и кадык. Невольно опускаю взгляд ниже на развитую мужскую грудь и кубики пресса, деликатно подсвеченные уличным освещением. В сочетании с белизной рубашки его загорелый торс выглядит весьма впечатляюще.