Бабочки Креза. Камень богини любви - Елена Арсеньева

Но водитель за ней не побежал. Правда, из машины-то он выбрался, но и попытки не делал преследовать Алёну — открывал багажник. Наверное, решил сделать какой-нибудь ремонт. Какая проза!

Алёна была несколько разочарована, хотя и пыталась скрыть это даже от себя.

Она еще немножко прошла между домами, прислушиваясь, не раздадутся ли сзади шаги, но все было тихо. Донесся звук захлопнувшегося багажника, потом, чуть потише, — дверцы, потом — рокот мотора.

Уехал.

— Вот и хорошо, — попыталась вздохнуть Алёна с нескрываемым облегчением, но почему-то не смогла. И со скрываемым — тоже. Вообще-то, ей стало очень не по себе.

Если уж днем этот проулок выглядел заброшенным и опасным, то что же сказать о нем ночном? Это было скопище непроглядной тьмы и теней, отбрасываемых домами и сплетением деревьев. Слабо светила луна, и это было, собственно, единственное освещение. Никаких фонарей и лампочек над подъездами не имелось вообще. Все окна оказались почему-то довольно плотно завешены, лишь кое-где пробивались зыбкие полосы света, и Алёна беспомощно всматривалась в темноту, совершенно озадаченная тем, как будет искать тут Данилу. Поднялся ветер, который погромыхивал каким-то оторванным железным листом и стучал голыми ветвями березы.

— Да я не только ничего не увижу, но и ничего не услышу, — пробормотала Алёна. — Он пройдет, а я и знать не буду!

Она попыталась сообразить, где стоял тот дом с заколоченным чердачным окном, о котором говорил Даниле покойный Константин и который вчера — неужели только вчера, а не пару столетий назад?! — она видела своими глазами.

Второй дом налево… а где сейчас лево, а где право? Она столько раз повернулась, озираясь, что потеряла направление… а приметного чердачного окна не видно…

Так, надо успокоиться, надо постоять, пусть глаза привыкнут к темноте.

Еще одно, что было проще решить, чем сделать, — это успокоиться. Алёну не оставляло ощущение холодного взгляда, устремленного на нее. Вернее, взглядов, потому что казалось, будто смотрят со всех сторон. Нет, это, конечно, ерунда, но так и чудилось, что из темноты вот-вот выступят какие-то… ужасные люди? Да это еще полбеды, а вот если нелюди…

— Ты спятила, — грубо сказала себе Алёна, но слова были подхвачены порывом ветра и заброшены в какой-то дальний сугроб, так что успокоить себя не удалось. Не оставляло ощущение, что вот-вот из темноты выйдут, протягивая к ней костлявые руки, какие-то многочисленные Клитчоглоу…

Вообще недурное название для призраков! Упыри, кадавры, клитчоглоу…

Все это было бы смешно, когда бы не было так страшно!

Алёна в панике оглянулась. Зачем она, дура такая, отпустила таксиста? Надо было взять номер его телефона, зашифровать в своем мобильнике на быстрый набор и держать наготове, чтобы сразу нажать на кнопку! Вообще не надо было его отпускать! Пусть бы стоял здесь, рядом, храбрый мужчина, неравнодушный к Алёне и неравнодушный к ее судьбе!

Было не просто страшно — было реально жутко. Хотелось к чему-нибудь прижаться спиной, чтобы хотя бы сзади не сверлили спину эти пусть воображаемые — Алёна это прекрасно понимала! — но такие ощутимо враждебные и опасные взгляды.

Данила, ну где же он?!

Алёна посмотрела на светящийся циферблат своих часов.

Так, 20.45. Данила появится вот-вот. Осталось набраться еще совсем чуточку храбрости. Вот и луна вышла из-за туч, стало почти светло…

Да, стало настолько светло, что Алёна могла разглядеть, как к ней медленно приближается человеческая фигура.

Данила? Она шагнула было вперед, но тут же замерла.

Это не Данила. Это тот самый человек, которого она уже видела сегодня — в своем дворе!

Высоченный, в том же тулупе мехом наружу, с черной покойницкой повязкой на лбу, с белыми растрепанными волосами и багрово-красным лицом. Его глаза были наполнены лунным светом, и если бы Алёна сейчас могла думать, она подумала бы, что это самое страшное, что она видела в жизни: неживые, мертвенно-белые, опаловые глаза…

«Он идет ко мне, я ему нужна… он меня убьет…» — подумала она так же вяло и безжизненно.

Да не раздумывать надо было, а кинуться прочь, но даже на это Алёна оказалась сейчас не способна: качалась на онемевших, подгибающихся ногах, не дыша смотрела, как приближается к ней кошмар, и чувствовала, что сердце пропускает удар за ударом.

«Я умру от страха прежде, чем он до меня дотронется», — почти спокойно, словно не о себе, подумала Алёна и попыталась закрыть глаза, чтобы хоть как-то спастись от надвигающегося парализующего ужаса, но даже веки отказывались ей подчиняться.

Тишина, тишина такая стояла вокруг, словно и ветер стих, словно все на свете замерло, и не дышало, и уже готовилось к смерти…

Вдруг, в одно мгновение, все изменилось. Донесся какой-то негромкий, ритмичный, нарастающий стук, а потом… перед Алёной появилась огромная собака. Не издав ни звука, она метнулась на ужасного человека и прыгнула на него. Лязгнули челюсти у самого горла, человек, тоже беззвучно, начал заваливаться навзничь…

Как только его взгляд оторвался от Алёны, она мигом вышла, вернее, выскочила из кошмарного оцепенения и кинулась бежать, не разбирая дороги. Она забыла, зачем сюда пришла, забыла, что сделала это ради спасения чьей-то жизни, — сейчас она бездумно пыталась спасти свою жизнь, потому и бежала со всех ног туда, где темнел проход между домами… выход на улицу, где машины, трамваи, люди, жизнь, где улицы носят нормальные названия — Арзамасская, Ильинская, Пять углов, Красносельская… пусть даже Горького, пусть даже Крупской, только бы подальше от неведомого Клитчоглоу!

Сзади раздавался шум, тяжелое дыхание, стоны и рычание. Человек боролся с невесть откуда взявшейся собакой, спасшей Алёне жизнь!

«Если выбегу, позову на помощь», — подумала она, ускоряя шаги, как могла, но тут нога ее, совершенно как утром, соскользнула с сугроба, и Алёна въехала сапогом в стекло маленького окошка, почти заваленного снегом.

Задребезжала облупленная рама. Отдернулась белая кружевная занавеска, и снизу, через стекло, на Алёну глянуло изумленное женское лицо… она его уже где-то видела…

Собака громко залаяла — Алёна быстро обернулась и увидела, что человека на дорожке больше нет, слышно только удаляющееся паническое повизгивание, а собака несется куда-то через заборы, проваливается в сугробы, но стремится вперед, изредка злобно взлаивая, — наверное, пытается его преследовать.

Алёна перевела дыхание.

В это время стекло задребезжало сильнее, Алёна опустила глаза и увидела, что почти у самых ее ног открывается форточка, а потом женская фигура там, внизу, тянется на цыпочках, приникает к форточке и высовывается с недоверчивым восклицанием:

— Алёна Дмитриева? Да вы ли это?!

Алёна присела на корточки и с изумлением уставилась на столь же изумленное лицо… Секлиты Георгиевны, продавщицы из «Клеопатры»!