Бабочки Креза. Камень богини любви - Елена Арсеньева

— Да нет, только ваш товарищ из Дом. ру в 45-й квартире был, — сказала Алёна. — А теперь получил мою заявку и хотел ко мне зайти. Так я что, могу сказать, что все ок?

— Да мы к вам никого не посылали, — удивился Евгений.

— Ну я же говорю, что он работал в 45-й квартире. Просто узнал о моем вызове и зашел посмотреть, как тут и что.

— Кто работал в 45-й квартире?! — воскликнул Евгений. — По вашему дому заявок вообще не было, у вас у одной наш Интернет, все остальные работают по-прежнему или с «Волгой», или вот «Билайн» подключили две квартиры. Никого от нас там не может быть.

— Да я его своими глазами вижу, — усмехнулась Алёна, возвращаясь к двери и открывая глазок. — На нем форма сине-зеленая… Ой, — изумилась она, посмотрев в глазок, — ой, я его уже не вижу… наверное, ушел.

— На будущее, — снисходительным тоном промолвил Евгений, — у нас красно-белая форма. И имейте в виду — в последнее время участились случаи натурального разбоя со стороны конкурирующих фирм. Портят наше оборудование, прерывают связь, а потом являются их монтеры, которые устраняют ими же причиненные неполадки, а заодно и переоформляют договор в пользу своей фирмы. Судя по всему, вы чуть не стали жертвой мошенников.

— Свинство, — от души возмутилась Алёна. — Полное свинство!

— Совершенно согласен, — сказал Евгений. — Именно полное! Ну, всего доброго, звоните, если что. Даже если линия занята, оставьте сообщение, мы немедленно перезвоним.

— Я уже в этом убедилась, спасибо, — сказала Алёна, выключила телефон и снова посмотрела в глазок.

На площадке было пусто — в том пространстве, которое предоставлялось для обозрения. Алёна хотела было отпереть дверь и выглянуть, но вспомнила, что ключ так и остался лежать в сумке, а идти за ним было лень. Она подошла к балкону, который выходил во двор, задумчиво открыла его и вышла в застекленную балконную коробочку. Здесь было так же студено и сыро, как на улице, поэтому Алёна в одном халате мигом озябла, но все же подошла поближе к стеклу, посмотрела во двор и увидела высокого парня в короткой черной куртке, который в эту самую минуту свернул за угол дома. Но типа в сине-зеленой униформе не было.

— Ну и ну, — задумчиво сказала Алёна, размышляя о том, что рассказывал Евгений, и еще кое о чем, что сейчас пришло ей в голову. — Вот это борьба за клиентуру, вот это я понимаю…

Во двор вошла Сусанна-Сюзанна, которая, видимо, вчера осталась ночевать у сына и сейчас возвращалась домой. Алёна помахала ей сверху и вернулась в теплую комнату, закрыла балкон и оставила на улице мартовскую стужу. В такую погоду особенно уютно сидеть за компьютером… что Алёна и сделала немедленно, выйдя в Интернет и написав в поисковике загадочное слово «Клитчоглоу». И снова сказала: «Ну и ну!» — потому что это и в самом деле оказалось именем, вернее, фамилией пламенной революционерки Серафимы Георгиевны Клитчоглоу, террористки и эсерки. Сведений о ней было, впрочем, не бог весть как много. Она упоминалась рядом с Азефом и Савинковым, столпами эсеровского движения, была среди организаторов покушения на Плеве и других «эксов» социалистов-революционеров. На нечеткой фотографии Серафима Георгиевна Клитчоглоу показалась Алёне довольно симпатичной брюнеткой с пылким взглядом очень красивых миндалевидных глаз. Ведь и не скажешь, что такая хорошенькая — и убийства готовила! А впрочем, среди революционерок можно насчитать очень много красавиц, чьи руки по локоть в крови, или ими самими выпушенной из несчастных жертв красного террора, или выпущенной по их наущению. Работала на благо революции Серафима Клитчоглоу в Питере, Саратове, Харькове, Киеве… Нижний Горький почему-то не упоминался, но, видимо, она и здесь строила шаткую лестницу в «новый мир», если ее именем был назван переулок! В 1905 году бывший соратник Азеф выдал Клитчоглоу охранке, она была сослана в Благовещенск (к слову, отец ее был отставным статским советником и директором Амурского пароходного общества, Серафима в Благовещенске и родилась), где вышла замуж, родила троих детей, после чего ей стало совершенно не до революционных преобразований.

Вот женская судьба, подумала Алёна сочувственно. Кто ее дети и внуки? Какую жизнь прожили? Хаживали ли они в почете на Дальнем Востоке как члены семьи революционерки? А впрочем, эсеры ведь были в загоне у большевиков. Убили посла Германии Мирбаха в знак протеста против Брест-Литовского предательского мира, 6 июля 1918 года подняли против большевиков мятеж, арестовали Дзержинского, потом подготовили покушение на Ленина… Так что, очень может быть, участь детей Серафимы была совсем незавидной, как и ее собственная. Годом смерти значится 1926-й… своей ли смертью умерла, от болезни к примеру, или поплатилась за боевое прошлое у стенки ОГПУ? Да, если кто-то из ее потомков остался жив, то лишь в девяностых годах минувшего столетия, когда началась переоценка всех и всяческих ценностей, они могли осмелиться с гордостью вспоминать боевое прошлое своей пращурки. А интересно, когда переулок был назван ее именем?

Из любопытства Алёна просмотрела сайты, касающиеся переименования улиц в Нижнем Горьком, и обнаружила, что не ошиблась. Раньше этот переулок именовался просто 1-м Ильинским, а с 1994 года стал носить гордое, не побоимся этого слова, имя Клитчоглоу. Любопытно узнать, по чьей инициативе это произошло? Однако ничего больше найти в Интернете на эту тему не удалось, да и, собственно, какая разница по чьей? Все равно Алёна в те края больше ни ногой. Ни-ни, ни боже мой! Вообще всю эту историю надо забыть как можно скорей. Вот только бы узнать, кто все же браслет похитил?!

Ага, сегодня работают Анжела и Лариса Леонидовна, надо пойти показать им фотку той брюнетки из «Шоколада», ну а заодно попытаться стряхнуть граммов этак 500–600 со своего прекрасного тела…

Алёна выключила компьютер, надела любимое коричневое пальтецо и отправилась в путь. Для начала она подошла к четвертому подъезду своего дома и немного постояла перед ним, глядя на табличку с номерами квартир, которые здесь находились. Потом пожала плечами и отправилась дальше по улице Ванеева. При виде знакомой вывески над ювелирной мастерской Алёна вновь подумала о том же, о чем думала на балконе, и решила заглянуть туда. Однако дверь оказалась заперта. Она была готова поклясться, что отсюда вот только что вышла какая-то полная женщина, а кто-то стоял на пороге и говорил с ней, пока Алёна подходила, то есть мастерская работала…

Снова подергала дверь. Заперто.

Очень странно. Может, сейчас откроют?

Алёна чуть-чуть подождала, но напрасно. К двери подошли еще двое клиентов, поудивлялись, что мастерская закрыта без всякого объявления, и ушли. Алёна терпеливо ждала… Наконец озябла и пошла прочь, размышляя о причудах своей зрительной памяти и о том, что надо бы спросить кое о чем Сусанну, заглянуть к ней вечерком для приватной беседы.

Дорога Алёны, как всегда, шла через садик Пушкина, и вдали она увидела Снегурочку с верной Сильвой, из чего сделала вывод, что неведомый дядюшка Снегурочки опять был занят своими делами и не имел ни минуты выгулять собаку. Сильва вдруг подняла голову, повела носом в сторону Алёны и, как ни странно, узнала ее: бросилась, сунула нос в ладонь, потерлась о колени, лизнула в щеку — словом, проделала все детали собачьего ритуала под названием: «Привет, я тебя знаю, и ты мне нравишься!» — а потом побежала лизаться к какому-то молодому человеку в сером полупальто, глубоко нахлобученной черной вязаной шапочке и черном шарфе вокруг шеи, который — такое впечатление — этому не слишком обрадовался, потому что отмахнулся и пошел вообще в другую сторону. Наверное, не любил собак. Сильва с обиженным выражением поглядела ему вслед.