Драконья гавань - Робин Хобб

— Нас забыли здесь. Вперед!

Прежде она держалась за Седрика, но теперь он высвободился и схватил ее за руку. Свободной рукой Тимара поймала ошеломленно замершую Сильве.

— Бежим! — велел он девушкам. — Давайте же!

Все трое бросились к берегу. Крики, сердитые и испуганные, доносившиеся с палубы «Смоляного», подразумевали, что ни команда, ни хранители не могут его задержать. Тимара вспомнила об охотниках. Те, как обычно, еще до зари отправились за дичью, причем наверняка выбрали другой приток. Как скоро они поймут, что баркас с драконами ушел в ином направлении?

Забыли не только их троих. Все отставшие сошлись у трех лодок, оставшихся на берегу. Бокстер с Кейзом заняли лодку Грефта, но ждали, не придется ли им взять на борт кого-нибудь еще. Алум сидел во второй, и его как раз окликнул Харрикин. Третья осталась пустой.

— Отчаливайте! — крикнула товарищам Тимара. — Мы возьмем эту лодку.

— Хорошо! — ответил ей Алум, и они с Харрикином оттолкнулись от берега.

Баркас уверенно и стремительно шел против течения. Драконы рассеялись по берегу, огибая лодки, вошли в воду и последовали за ним. Вскоре они должны были обогнать корабль. Бокстер с Кейзом взялись за весла и теперь выгребали к реке.

Когда Тимара, Сильве и Седрик добежали до последней лодки, на берегу кроме них никого не осталось. Девушка оглянулась на лагерь. Нет, ничего не забыли. На низком сыром берегу догорал костер. Кроме вытоптанной травы и дыма, ничто не выдавало их пребывания здесь.

— Лодка выдержит троих? — обеспокоенно спросил Седрик.

— Будет не слишком удобно, но сойдет. К тому же выбора все равно нет. Можешь перевернуть свое ведро и сесть на него. Думаю, мы довольно скоро нагоним «Смоляного», и тогда, если захочешь, попросим забрать тебя на борт.

Тимара обернулась к странно притихшей Сильве. Девочка выглядела потрясенной.

— Что с тобой?

Сильве медленно покачала головой.

— Он просто ушел с остальными. Меркор даже не проверил, есть ли у меня возможность последовать за ним. Он просто ушел.

Она заморгала, и одинокая, с розовым отливом, слезинка скатилась по ее щеке.

— Ох, Сильве.

Тимаре было жаль девочку, но она очень спешила. Сейчас не время поддаваться чувствам. Им надо нагнать корабль.

— Меркор не дурак. Он знал, что на берегу оставались лодки, и что ты и раньше отлично заботилась о себе сама. Ему было нужно, чтобы драконы сразу двинулись за баркасом, не успев передумать. Меркор тебя не бросил — он просто уверен, что ты справишься. Давай докажем, что он не ошибся, — поспешно выпалил Седрик, унимая споры еще до того, как те разгорелись.

Он устал от ссор.

С перевернутого ведра посреди лодки река виделась под слегка иным углом. Тимара столкнула их на воду, а Сильве усердно принялась грести, стараясь развить как можно большую скорость. Никаких обсуждений не было — все знали, что девушки управляются с веслами гораздо лучше Седрика.

И у него впервые появилась возможность полюбоваться рекой и окружающим лесом с воды. В последний раз, когда он сидел в лодке, он был слишком занят тем, чтобы не отставать от Карсона, поэтому по сторонам смотреть не успевал. Теперь же он видел самый густой лес на своей памяти. Деревья, лиственные и хвойные, склонялись над водой. С некоторых свисали лианы. Подлесок был густым, а вдоль покрытых мхом берегов раскинулись заросли камышей и рогоза.

— Какой он живой! — с изумлением проговорила Сильве.

Значит, разница ему не померещилась.

— Даже запах другой, — подтвердила Тимара. — Прямо, ну… зеленый. Мы с Элис вчера прошлись немного вверх по реке и обе обратили внимание. Вода не едкая и ничуть не белая. И живности куда больше. Вчера я видела плавающих лягушек. Прямо в воде.

— Лягушки обычно и плавают в воде, — заметил Седрик.

— Может, рядом с Удачным и плавают. Но в Дождевых чащобах лягушки живут на деревьях. Не в реке.

Седрик ненадолго задумался. Всякий раз, когда ему казалось, что он осознал, насколько изменилась его жизнь, его настигало очередное открытие. Он молча кивнул.

Этот приток совершенно не походил на главное русло. Река вилась сквозь лес, и деревья склонялись над водой в поисках солнечного света, заслоняя предстоящий им путь. Некоторое время они шли за баркасом и драконами, но затем река плавно изогнулась, и они потеряли из виду всех, кроме пары других лодок. Сейчас они оказались последними. Если они вдруг перевернутся или натолкнутся на стаю галлаторов на берегу… на миг все нутро Седрика сжалось от страха. Но затем ему в голову пришла непривычная мысль.

Если с ним что-то случится, Карсон отправится его искать.

Карсон.

Улыбка осветила лицо Седрика. Это было правдой, и он твердо это знал. Карсон обязательно за ним придет.

Седрик до сих пор пытался вписать этого человека в свое представление о мире. Он никогда прежде не встречал таких людей, как Карсон, не знал никого, кто умел бы усмирять свою силу до такой нежности. Охотник не был образован или утончен. Он не разбирался в винах, никогда не выезжал за пределы Дождевых чащоб, за всю жизнь прочитал от силы дюжину книг. Все то, на чем основывалось самоуважение Седрика, напрочь отсутствовало в жизни Карсона. Но, не имея вкуса к подобным вещам, как же Карсон мог понять, кто такой Седрик и каков он? Чем он так приглянулся охотнику? Это до сих пор озадачивало его.

Жизнь Карсона определялась миром лесов и воды. Он знал о животных все и говорил о них с большой любовью и уважением. Но и убивал их. Седрик видел, как Карсон разделывает дичь, как он мощным ударом отсекает от туши конечности, а затем выламывает руками кость из сустава.

— Когда знаешь, как устроено животное, гораздо проще разъять его на части, — пояснил тогда Карсон, завершив свою кровавую работу.

Седрик смотрел на его руки, на кровь на запястьях, на кусочки плоти, забившиеся под ногти, и представлял, как эти могучие ладони гладят его тело. От фантазий по спине пробегала дрожь, сладкий ужас предвкушения. Но Карсон всегда был нежен, едва ли не робок с Седриком, и тот уже несколько раз ловил себя на том, что сам берет на себя инициативу. Ощущение, что он управляет происходящим, пьянило и в чем-то освобождало. Он всматривался в глаза и губы Карсона в полумраке тесной каюты и не находил на лице охотника страха, не видел негодования из-за того, что на этот раз ведет Седрик. Порой он сравнивал это с тем, как воспринял бы такую попытку Гест.

— Не смей говорить мне, чего тебе хочется, — пренебрежительно запретил ему однажды Гест. — Я сам скажу, что ты получишь.

Седрик уже гораздо реже его вспоминал. В последние дни, когда он сравнивал прежнего любовника и нового, Гест казался ему тающим призраком. Мысли о нем порождали сожаление, но иного рода, чем прежде. Теперь Седрик жалел не о том, что потерял Геста, а о том, что вообще когда-то его повстречал.