Казино «Бон Шанс» - Василий Веденеев

— Как вы? — он поглядел в зеркальце на эскулапа. Тот в ответ лишь обреченно махнул рукой.

«Не хватила бы его кондрашка с испугу, — подумал Снегирев, выжимая из машины последние оставшиеся в моторе лошадиные силы. — Откинет еще копыта, и что тогда с ним делать? Везти домой к семье? Или выбросить в лесу, где его и черти с фонарями не сыщут?»

Мощная «мазда» подминала шипованной резиной километр за километром, с каждой минутой приближая их к столице. Психиатр без конца сосал таблетки и слабо охал, но Сан Саныч не сбрасывал скорость — мимо пролетали спящие деревушки с темными окнами домишек, слепо смотревших на одинокую машину, на бешеной скорости летевшую по трассе.

— Притормозите, Саша, — слабым голосом попросил вдруг Израиль Львович.

— Что такое? — недовольно откликнулся Снегирев, но скорость не сбросил.

— Меня мутит, — прошелестел эскулап. — Остановите где-нибудь, я вас очень прошу.

— Потерпите, — буркнул Сан Саныч. — Сейчас проедем через деревню, а чуть подальше есть старая грунтовка. Лучше, чтобы вас не видели на шоссе.

— Я понимаю, — со вздохом согласился бледный психиатр.

Это шоссе Снегирев знал достаточно хорошо, поэтому, как только кончился населенный пункт, он начал шарить глазами, отыскивая справа почти неприметный съезд на грунтовую дорогу. Только бы ее не разбили тракторами или тяжелыми грузовиками так, что и на брюхе не проползти. Ага, кажется, вот она!

Сбросив скорость, он медленно въехал в темный тоннель между голых ветвей кустов и, щупая дорогу светом фар, осторожно повел машину по ухабам. Израиль Львович только жалобно стонал, но больше ни о чем просить не решался.

Отъехав от шоссе метров на пятьдесят, Снегирев заглушил мотор и выключил все огни. Вылез из машины, рывком открыл заднюю дверцу, подхватил под мышки обмякшего доктора и рывком выдернул его с сиденья. Не успел отвести на пару шагов, как Израиля Львович согнуло, и он начал блевать, как пьяница, обожравшийся водки. Сан Саныч брезгливо разжал руки, и старик бухнулся на колени, продолжая извергать рвоту.

Отойдя на пару шагов, Снегирев осмотрелся. Кругом тишина и темнота, только вдали заревом на небе, каким-то беловато-сиреневым отсветом, полыхали огни столицы, уже ясно видимые даже над кромкой жиденького леса. В воздухе висела морозная дымка.

Обернувшись, он поглядел на психиатра — тот стоял на коленях, упершись в мерзлую землю руками, и ошалело мотал головой.

«Это не сердечный приступ, — прикуривая, чтобы перебить неприятный запах, исходивший со стороны эскулапа, подумал Сан Саныч. — Это со страху, нервное. Как еще не обделался с перепугу?»

Глядя в спину Израиля Львовича, он вдруг подумал, что если сейчас пристрелить здесь докторишку, то и все концы в воду, вернее, под снег. А когда тот стает, никто уже не сможет опознать, чей труп лежал в сугробе.

За что пристрелить? Да есть за что! Раньше сдавал своих единокровных братьев евреев-диссидентов, постукивал, так сказать, потом стучал на других, а в случае чего настучит и на Снегирева, хотя боится его до икоты и ласково зовет Сашей. Продаст, иуда, все продаст и всех продаст! Расколется на тайные квартирки, где вкатывал под язык или в вену нейролептики, чтобы развязать языки пленникам Снегирева и Пака, расколется и на многое другое. Стоит ли упускать удобный момент?

Рука сама потянулась за пазуху, к рукояти «вальтера» в подмышечной кобуре, но, даже не дотронувшись до нее, остановилась.

«А чем ты лучше его?» — задал себе прямой вопрос Сан Саныч, пожалуй, впервые в жизни перестав вилять даже перед самим собой. Да Ничем! Ты тоже иуда, только другого, более высокого полета и иных сфер. Ты не стучал, но тебе стучали, ты не вкатывал нейролептики, но по твоему приказу их вкатывали. И слишком много всякого другого за твоей душой, чтобы стать Израилю Львовичу беспристрастным, чистым судьей и палачом в одном лице…

Доктор с трудом выпрямился и, как слепой вытянув руки, побрел к машине. Снегирев помог ему сесть и заботливо вытер лицо платком.

— Спасибо, спасибо, Сашенька, — лопотал психиатр, даже не подозревая, за что в действительности благодарит.

— Пустое, — откликнулся Снегирев и выбросил платок. Прислушался.

Кажется, по шоссе на большой скорости прошла машина из Москвы. Пусть от греха отъедет подальше, а потом Сан Саныч выгонит свою «мазду» на трассу…

Он не знал, что сейчас оба иуды, благодаря животному страху одного, избежали верной смерти…

Наретин скатился по лестнице в подвал морга и забарабанил кулаком в дверь. Открыл Анзор и, увидев искаженное бледное лицо Юрика, отшатнулся:

— Что стряслось?

— Скорее, — запыхавшись, едва выговорил тот. — Их застали врасплох на даче хозяина. У меня в машине все, и Гену Сацкова прихватил. Давай, в чем есть, некогда к тебе заезжать!

Анзор метнулся в прозекторскую, накинул на плечи ватник и выскочил, на ходу пообещав дежурившему вместе с ним, как обычно, философски настроенному Степанычу скоро вернуться.

— Ну вот, — проводив его взглядом, обратился Степаныч к прилепленному к стене, вырезанному из иллюстрированного журнала портрету Ломоносова. — Я ить слыхал! Опять у них чегой-то врасплох. Ты, Михайло Васильевич, говорят, умный был мужик. Вот и ответь, почему нас всегда все застает врасплох? И Гитлер, и Чернобыль, и перестройки разные. И за все в ответе простой народ? Молчишь? То-то…

Анзор и Наретин быстро пробежали через двор к стоявшей на улице машине. За рулем сидел Сацков. Плюхнувшись на заднее сиденье, Юрик кинул Анзору в руки мелкокалиберный АК-101 и, пока Генка разворачивался, объяснил:

— Вячеслав сам успел позвонить. Они уже первый этаж взяли. Молибога там с ним. Может, отобьются? Кто ждал от Корейца такой прыти?

Анзор жадно затянулся сигаретой и отрицательно мотнул головой:

— Не отобьются! Когда он звонил?

— С полчаса, — отозвался Генка, разгоняя «девятку» до бешеной скорости. Только взвизгивали покрышки на поворотах.

— Это много, — тоном знатока сказал Анзор.

— Думаешь, зря едем? — Юрик зло ощерился. Он считал себя порядочным человеком и многим был обязан Чуме, поэтому был готов сломя голову лететь на зов даже мертвого хозяина.

Анзор знал об этом, поэтому не стал обострять отношения: и так у всех нервы взвинчены до предела.

— Зачем гадать? — примирительно бросил он.

— Нет, ты скажи, скажи! — не отставал Юрик.

— Заткнись, — попросил Сацков. — Анзор прав: приедем, увидим! Чего сейчас гадать?!

Дальше ехали молча, недовольные друг другом. Анзор видел: Юрик жаждал получить подтверждение своих надежд, но подтверждать, по правде говоря, нечего. Все самообман!

Проверили запасные рожки к автоматам, фонари, ножи, пистолеты. Сосали сигарету за сигаретой, не чувствуя горечи табака. Не выдержав, некурящий Сацков приоткрыл ветровичок, и в машину ворвалась струя свежего морозного воздуха.