Семь крестов - Николай Прокошев

– Вы дадите деньги? – Пес подошел к «чудищу» вплотную.

– Смотри, как запел. – Гийом повернулся к брату. – Мы дадим ему денег?

– Если он считает, что это поможет, пусть берет, сколько надо, – приблизившись лицом к Гектору, Бодуэн провел языком по губам. – Тебе все равно не победить. Все, кто боятся, канут в небытие. И за нами в первую очередь ты!

Наутро за завтраком Жан распорядился выдать пруссу гарантийное письмо для магистра, в котором сообщалось, что гохмейстер может рассчитывать на финансовую поддержку герцога. Сердечно поблагодарив радушную чету за оказанное доверие и превосходный прием, Гектор отправился на конюшню, где его уже поджидал избитый Матиас.

Парню порядком досталось от совсем не гостеприимных придворных: у него заплыл один глаз, лопнула губа, лицо посинело от побоев. Хромавший слуга напоследок проверял упряжь и стремена. С хозяином они не перекинулись ни словом – оба были не в настроении для задушевных бесед. К полудню пара резвых скакунов, бойко цокая копытами по брусчатке, вынесла ездоков из заснеженного Гента.

Сколько событий произошло за одни сутки: пир, напомнивший о грандиозном поражении тевтонского войска, последний разговор с дядей, поединок с Разгалом, встреча с Бодуэном и Гийомом. Жизнь полубрата за прошедшие почти два года мало чем отличалась от пестрого татарского халата. Кому расскажи – засмеют. Только смеяться-то не над чем. Двухголовый, если хорошенько задуматься, изрек истину: потери следуют одна за другой, и пока не обрубишь концы, они не прекратятся. Но что это значит? Превратиться в отшельника-затворника, как «чудище»? Нет уж, спасибо.

Самое страшное, скорее всего, позади. Враг повержен. Больше некому нести печали и невзгоды. Гектор сполна познал, что такое фунт лиха. Было ли ошибкой вступление в орден? Возможно. Только вот что делать дальше? Торговать солонками? Забавно выходит – скольким он помог, а посоветоваться толком не с кем. Война ему неинтересна, торговля тоже. Прав оказался Копперник, как это – жить в согласии с самим собою?

Погруженный в размышления прусс, проезжая деревни и города, заснеженные леса и промерзшие реки и озера, попробовал окунуться в водоворот происшествий с самого начала. Отсчет следовало вести с появления Бэзила. Помог он или, наоборот, только усугубил ситуацию? Какой его интерес во всем этом?

Рассерженная глупыми мыслями Пса, погода решила его образумить, низвергнув с небес такой снегопад и стужу, что в скором времени всадники почувствовали, как холод нещадно заломил их кости. Метель с неистовой яростью заметала и без того еле видную колею. Голые деревья, окоченевшие солдаты империи, сбрасывали с себя трухлявые доспехи под натиском безжалостного бурана.

Не доезжая милю до вестфалийского Билефельда, на перепутье дорог, надолго погребенных под непролазными сугробами, располагался трактир «Серый кречет», тоже засыпанный по самую крышу. Опознать постоялый двор можно было лишь по флюгеру, который мотало так, что, казалось, кречет вот-вот выпорхнет из гнезда. Каждые полчаса из таверны выскакивал раздосадованный мальчишка и лопатой расчищал подъезд к заведению. Он рывком выхватил уздечки у путников и чуть ли не пинками загнал их внутрь, чтоб не выпускали тепло.

Стряхнув с себя снег, Матиас похромал к трактирщику, который любезно принял, согласно безоговорочным правилам, оружие на время пребывания гостей. Комнаты нашлись без затруднений – народу в постоялом дворе было всего три человека. Мало кто отваживался на опасные зимние переезды.

Уже менее чем через час на столе путешественников источал нежнейший аромат ягненок под клюквой, овощное рагу с румяными ржаными хлебцами, штоф пива и кружка меда с молоком. Чтоб не обжечь руки, Гектор со слугой ели в перчатках, не забывая обмакивать свежеиспеченный хлеб в рагу.

– Хозяин, почему вы меня бросили… там, в Генте? – Матиас жевал еле-еле, не поднимая глаз на Пса.

– Понимаешь, ты должен научиться сам постоять за себя, – догрызая очередной хрящ, Гектор глотнул настоящего немецкого пивка. – Меня не будет каждый раз рядом, когда ты снова попадешь в беду, Матиас. Чтобы понять, чего стоишь, надо самому пройти до конца.

Я бы советовал вообще не участвовать в стычках.

– Но они первые начали! Я хотел пойти посмотреть на строительство собора, а тот, со сломанным носом, как накинется. Как поддаст мне под зад, а я не ожидал и рухнул.

– Если по каким-либо причинам ты не хочешь участвовать в драке – постарайся объяснить человеку…

– Да что я ему объясню, коли он ни слова не понимает, а гогочет только, как дурак!

– Значит, надо давать сдачи.

– Да уж попробуй наваляй такой дубине, – обиженный парнишка погрозил хлипким кулачком воображаемому верзиле. – А потом другой подошел и макнул меня головой в лохань, где подковы остужают.

– Ха-ха, это уже слишком, – рассказ мальчика до колик рассмешил прусса. – В лохань! Матиас, даже если мы предположим, что в тот момент я не переживал тяжелейшую утрату в своей жизни, то все равно прошел бы мимо. Это твой крест, не мой.

– Какой еще крест? Последнее время я что-то вас не узнаю, хозяин. Утраты какие-то.

– Я сам себя не узнаю. Послушай, нам нельзя больше находиться вместе. Так будет безопаснее в первую очередь для тебя.

– Что же получается? Вы бросаете меня? – парень всхлипнул, и на его глаза навернулись слезы.

– Нет. Я отпускаю тебя – ты свободен. Завтра же подпишу тебе вольную. Если в этой дыре найдется бумага, – Пес заглянул через слугу, выискивая трактирщика. – Нет, распишусь на грамоте магистра, который приставил тебя ко мне. Пора взрослеть, дружок.

– Но вы же обещали научить меня сражаться! Я пропаду один.

– Значит, такова твоя судьба, Матиас, раз ты в свои годы не можешь защитить себя. Я тебе не брат и не отец. К тому же, повторяю, так для тебя будет лучше.

– Хорошо, я понял вас, господин, – утерев рот краем скатерти, Матиас встал из-за стола. – У меня к вам последняя просьба. Не откажите размазне и трусу.

– Что ты хочешь? – ни капли сожалений по поводу предстоящего расставания Гектор не испытывал.

– В Людвигсдорфе, недалеко от Танненберга, живет моя сестра с дедом. Проводите меня к ним, пожалуйста. Волки сожрут меня раньше, чем я ступлю на землю Пруссии.

– Пусть будет по-твоему. На том и распрощаемся.

Судьба Матиаса заботила полубрата не более, чем судьба флюгера над постоялым двором. Он не привязался к мальчику, тем более не полюбил его. От пятой ноги у собаки было бы больше пользы, чем от такого сопливого слуги. Обещание помогать людям полубрат Немецкого ордена дал еще в ту пору, когда многого не понимал.

Вообще, из-за последних событий, как заметил Гектор, он стал более раздражительным. А с каждой выпитой кружкой любая мелочь приводила его чуть ли не в бешенство. То бестолковый слуга на входе чересчур громко хлопает дверью, то хозяин двора слишком медленно тащит пиво. Чем больше прусс думал о происшедшем за последние дни, тем больше места занимала злоба в его неспокойной душе. Все опротивело, все сделалось мрачным и угрюмым.