Маара и Данн - Дорис Лессинг

— Придется подождать, принцесса. Пока нагреем…

— Пусть будет холодная. А куда нам деть эту, грязную?

Данн, не заботясь ни об одежде, ни о вытирании, зашлепал мокрыми пятками по полу.

— А вот я ее сейчас за окошко…

— Нет, принц, так не полагается, — сказал старик и дернул за тот же шнурок.

Через минуту вошла пожилая женщина, нерешительно остановилась в дверях, увидев совершенно голого молодого человека и едва прикрытую Маару со спутанной мочалкой волос на голове.

Старики вынесли сначала одну, затем вторую ванну.

— Это не дело. Пожилые люди не должны таскать такие тяжести, — проворчала Маара.

— Да брось, они привычные, — отмахнулся Данн и заслужил неодобрительный взгляд сестры.

Ванны вернулись в комнату Маары, затем те же двое стариков принесли большую бадью чистой холодной воды. Данн с визгом и воплями бросился в нее.

— А-ах, хороша водичка! — Он хохотал, брызгался, возбужденно фыркал под укоризненным взглядом пожилой служанки.

Маара и в этот раз влезла в воду лишь после того, как слуги вышли. Вода оказалась очень холодной, и волосы отмывались плохо, она снова и снова макала голову, поливала ее, терла…

Данн выпрыгнул из ванны, обтерся, глянул сквозь дверь на громадную кровать, потом на такую же в комнате Маары.

— Я к тебе в гости. — И нырнул под одеяло. — В этом все-таки что-то есть… — Он заснул, не закончив фразы.

Маара тоже заснула, едва улегшись. Открыв глаза, она увидела над собой лицо Фелиссы, выражавшее неодобрение, даже возмущение, но в то же время и какое-то злорадное удовольствие.

— Привет! — крикнул Данн Фелиссе, выскакивая из постели в чем мать родила. — Привет, Маара, — повернулся он к сестре.

— Доброе утро, доброе утро, принц и принцесса. Заспались вы. Конечно, конечно, так утомились в дороге. Пожалуйте завтракать.

Мятую одежду из мешка Маары за время сна удалили, очевидно, чтобы привести в порядок. Следовательно, в комнату заходили. Оставили лишь одно платье, слишком легкое для этого достаточно прохладного обиталища. Завернуться в походное одеяло? Нет, уж слишком оно чумазое. Что делать? Она завернулась в покрывало с кровати. Данн одобрительно хмыкнул и сбегал в другую комнату за таким же.

В комнате, где они вчера ужинали, уже ожидали Фелисса и Феликс, приветствовавший их с подчеркнутой серьезностью.

— То, что я увидела сегодня утром, лишь облегчает дело, — сказала Фелисса.

— А что ты видела? — с невинным видом спросил Данн.

Феликс и Фелисса переглянулись.

— Все не так, как ты думаешь, — принялась объяснять Маара. — Мы за время странствий привыкли постоянно спать рядом, когда на земле и полу, а когда и на узкой лежанке. Нам приходилось и вчетвером спать, с Даулисом и Летой.

— Даулиса мы знаем, а кто такая Лета?

— Наша добрая подруга. Она альб.

— А, альб… — Интерес к Лете угас.

— Сейчас я вам все расскажу, — начала Фелисса, потирая ладошки. — Очень захватывающая история, вы все поймете, и история эта очень, очень важная, ну просто эпохального значения…

— Давай-ка лучше я, не то завтрак до ночи затянется, — перебил жену Феликс. — Знаете историю этой части Ифрика? — обратился он к Мааре и Данну.

— Как сказать, — ответил Данн, не задумываясь.

— Очень немного, — вздохнула Маара, вспоминая уроки Шабиса, которые представляли собой ответы на ее вопросы; вопросы, надо признать, весьма примитивные и невежественные.

— Давно, очень давно…

— За тысячи лет до нас?

— Совершенно верно. Так вот, лед покрыл весь Йеррап. Вы знаете, что развитие общества и вся его история вместились в двенадцать тысяч лет оттепели между двумя ледяными временами?

— Да, — кивнула Маара.

— Да, — повторил Данн.

— Двенадцать тысяч лет. Наши предки полагали, такое будет продолжаться вечно. Позволю себе заметить, что людям свойственно полагать вечным теперешнее их состояние. Примерно в середине этих двенадцати тысяч лет в устье реки Нилус, которая до сих пор все еще существует, хотя и не в прежнем виде, правила династия повелителей, весьма замкнутая. Члены семьи заключали браки между собой, братья с сестрами.

Данн не сдержался, глупо хохотнул и тут же извинился.

— Дело в том, принц, что в неспокойные времена это обеспечивало хоть какую-то стабильность. Если породнятся две семьи, то между ними обязательно возникнут раздоры по вопросам наследования. При внутрисемейном браке вероятность споров за наследство меньше.

Лицо Данна выражало смесь эмоций. Скепсис, гаденький смешок, искренний интерес, любознательность. И какое-то самодовольство, заставлявшее его чванно раздувать щеки.

— Долго правила эта династия? — спросила Маара.

— Несколько сотен лет.

— В мире, процветании, покое?

Феликс позволил себе ироничный взгляд, точно отмеренный смешок, отвесил ей легкий поклон.

— Если бы… Нет, конечно. Были и раздоры, и нападения соседей, но государство выстояло.

Тут Фелисса не вытерпела:

— Вы последние, самые-пресамые последние, понимаете?

— А почему не взять любую пару молодых махонди?

— В ваших жилах течет королевская кровь. Нам нужно возрождение династии. Ваши дети могут возродить королевский дом. Когда люди узнают, что в Центр вернулась правящая чета, что здесь подрастают их дети, они поддержат нас, как это было в прошлом.

— Когда махонди правили всем Ифриком?

— Совершенно верно.

— И вы хотите снова править Ифриком?

— Почему бы и нет? Мы уже правили здесь.

— Не понимаю, зачем вам этот Ифрик, — пожала плечами Маара. — Сушь, пустыня. Ничего живого южнее Речных городов.

— Все меняется. Сейчас сушь, но нужно быть готовым к тому времени, когда она закончится. Вся история Ифрика — сплошные колебания климата.

— Да и не только Ифрика, должно быть.

— Возможно, но не будем уклоняться от нашей темы, от нашей ответственности. Мы верим, что климат меняется. Лед в Йеррапе тает. Срединное море оставалось сухим тысячи лет. На дне его выстроили города. Но океаны снова наполняются, потому что вода в них поступает с двух сторон: сквозь Скальные Ворота из большого океана, который когда-то назывался Атлантиком, а сейчас называется Западным, и на востоке через канал за Нилусом, который пересох, а сейчас снова наполнился. Города на дне Срединного моря покрывает вода, и скоро оно опять станет настоящим морем.

— Через тысячи лет.

— Может быть, уже через сотни. Не исключено, что и вам суждено увидеть это море.