Золотой человек - Мор Йокаи

И Тимар подготовил Терезе вечное пристанище.

Тереза же ни разу не спросила у него: "Кто ты? Дни мои сочтены, вскоре я переселюсь в мир иной, а ведь так и не знаю, на кого оставляю Ноэми".

Однажды вечером она забылась и уснула вечным сном.

Ее похоронили, как она наказывала: тело завернули в тонкое белое полотно, а могильное ложе устлали благоуханными ветвями ореха.

А затем место ее упокоения разровняли и сверху положили свежий дерн, снятый оттуда же.

На другое утро, когда Тимар и Ноэми, ведя за руки маленького Доди, пришли к этому лугу, на его ровной поверхности не видно было никакого признака могилы. Осенняя паутина затянула всю траву серебристым саваном, на котором щедрой алмазной россыпью сверкали капли росы.

И все же они определили то место среди серебристой зелени луга.

Шедшая впереди Альмира вдруг легла, приникнув головой к земле. Здесь и было заветное место.

Тимар подумал, что теперь этой могилой для него отрезаны все пути. Надо решать, где остаться: тут или там?

Тимар дождался на острове заморозков, когда зеленый луг стал серебриться инеем, когда деревья сбросили последнюю листу, когда соловьи и дрозды, покинув свои гнезда, устремились в теплые края. Тогда только он решил, что пора возвращаться в мир. В реальный мир. А Ноэми придется оставить на пустынном острове одну с малым дитятей.

"Я вернусь еще зимой", - сказал он, расставаясь с Ноэми.

Однако Ноэми ведь не знала даже, какая бывает зима в тех краях, где живет Михай. Дунай вокруг острова замерзает редко; здесь, на юге, зима обычно мягкая, при двух градусах мороза считается самое сильное похолодание; плющ и лавровые деревья всю зимы стоят зеленые.

Михаю же выпал нелегкий путь. К северу в окрестностях Дуная уже лег снег, и понадобилась целая неделя, чтобы по занесенным дорогам добраться до Комарома.. Но там, в предместье, пришлось выждать еще сутки: Дунай разбушевался так, что о переправе не могло быть и речи.

А ведь было время, когда он не побоялся в одиночку на утлой лодчонке переправиться по вешнему паводку через Дунай. Но тогда его ждала на берегу Ноэми, теперь же ему предстояла всего лишь встреча с Тимеей.

Впрочем, похоже, что он и сейчас спешит. Едва только на Дунае успевает стать лед, он первым переходит реку пешком.

Да, он спешит и к Тимее. Спешит, чтобы развестись с нею.

Дело решенное - они должны развестись, и точка. Ноэми нельзя оставаться одной на безлюдном острове. Одна должна быть по справедливости вознаграждена за свою любовь и преданность; проклятия достоин человек, покинувший ее на произвол судьбы, после того как завладел ее душою и телом.

Ну, и Тимея... пусть будет счастлива наконец.

И все же эта мысль причиняла Михаю боль: Тимея будет счастлива не с ним.

Если бы можно было ее возненавидеть если бы удалось поставить ей в вину какой-нибудь серьезный проступок с презрением оттолкнуть ее и забыть!

Повозку свою Михай вынужден было оставить на другом берегу Дуная, в Уй-Сёне, поскольку упряжки пока еще на лед не пускали; домой он прибыл пешком.

Ему показалось, что при его появлении в лице Тимеи мелькнул испуг. Протянутая ему рука вроде бы дрожала, и голос, когда она ответила на его приветствие, тоже дрогнул. И вопреки обыкновению, она не подставила ему для поцелуя свое белое лицо.

Тимар поспешил к себе в комнату переодеться с дороги.

Неужели ее испуг не без причины?

Тимар успел подметить и еще один признак: демонический блеск в газах Атали, призрачный огонек злорадного торжества.

Быть может, Атали что-то знает?

К обеду они вновь сошлись все трое. Молча сидели за столом, украдкой бросая друг на друга испытующие взгляды.

В конце обеда Тимея, обращаясь к Михаю, обронила:

- На этот раз вы были в отъезде так долго...

Тимар подумал про себя: "А скоро уеду насовсем", - но промолчал.

Прежде чем начинать бракоразводный процесс, Тимар решил посоветоваться с адвокатом. Никакой убедительной причины он выставить не мог.

Оставалась лишь "неодолимая антипатия". Но уж тут - уж правда или нет - обе стороны должны свидетельствовать одинаково.

Только согласится ли на это Тимея? Все зависит от нее.

Тимар весь день терзался раздумьями. Он наказал слугам ото всех держать в тайне его возвращение, сегодня ему ни с кем не хотелось встречаться.

И все же под вечер кто-то дерзнул нарушить его одиночество.

Он с досадой ухватился за ручку двери, чтобы захлопнуть ее перед носом у непрошеного посетителя - кто бы он ни был, и удивленно отшатнулся: перед ним стояла Атали.

В глаза ее мерцал все тот же злорадный блеск, губы кривились в торжествующей. Язвительной усмешке.

Михай, как завороженный, попятился под ее взглядом.

- Что вам угодно, Атали? - растерянно спросил он.

- Гм... А как вы полагаете, господин Леветинцский, что именно мне угодно?

-Откуда мне знать?

- Зато я знаю, что вам угодно.

- Мне?

- Разве вы не желаете кое-что от меня услышать?

- Что? - жарким шепотом выдохнул Михай; он плотно притворил дверь, не сводя широко раскрытых глаз с лица Атали.

- Что вам было бы желательно от меня узнать, господин Леветинцский? - проговорила прекрасная дева, по-прежнему улыбаясь. - Неужели так трудно догадаться! Сколько лет уже я нахожусь в вашем доме?

- В моем доме?

- Ну конечно! С тех пор как он стал вашим. Так вот: я здесь целых шесть лет. Каждый год я была свидетельницей вашего возвращения домой и каждый год видела на вашем лице иное выражение. В первый год на вашем лице читалась мучительная ревность, затем - легкомысленная веселость, еще через год - притворное спокойствие, а как-то раз я видела даже банальную филистерскую деловитость. Было над чем поломать голову! Год назад я решила было, что этой невеселой игре пришел конец, и это напугало меня. Тогда вы часто сидели, уставясь перед собой в пустоту с таким видом, будто воззрились на дно собственной могилы. А ведь вам прекрасно известно, что никто на всем белом свете не молится так горячо о вашем здравии, как я!

Михай нахмурился при этих словах, но Атали, похоже, прочла его мысли.

- Да-да! - страстно повторила она. - Если есть на свете человек, любящий вас, то даже он не может столь искренне желать вам долгих лет жизни. А сейчас я вновь ловлю у вас тот же взгляд, что и в первый год. Он-то и есть истинный. Вам ведь хотелось бы кое-что узнать о Тимее, не правда ли?

- Вам что-то известно? - нетерпеливо спросил Тимар и спиною заслонил дверь, словно желая удержать Атали в плену.