Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Давайте обсудим переезд, — начала сияющая Лора. — Эрмина, ты займешь свою комнату, разумеется. Киона будет спать вместе с тобой. Наша учительница поселится в бывшей комнате Шарлотты. Но у нас еще остаются Мадлен, Акали и трое детей! Я вижу только одно решение: использовать комнату, которую мы держим закрытой, для мальчиков. Мукки и Луи будут рады жить вместе. Если Мадлен согласится снова спать в самой большой комнате, в детской, вместе с тремя девочками: Акали, Лоранс и Мари-Нуттой…

— О да, мадам! Пока я с Акали, меня все устраивает, — ответила молодая индианка.

— Нам повезло, что ты такая богатая, моя дорогая Лора, — с улыбкой сказал Жослин. — Иначе мы не смогли бы установить центральное отопление. Правда, мы все равно сожжем весь запас дров.

— Ну и что! Здесь было слишком спокойно в последние недели. Я так счастлива!

Шарлотта едва сдерживалась, чтобы не захлопать в ладоши. Излишняя радость могла показаться неуместной и вызвать подозрения. Тем не менее Лора подмечала все. Она прочла на лице девушки восторг, на ее взгляд никак не связанный с одиноким проживанием в доме на окраине улицы Сен-Жорж.

— Скажи мне, Шарлотта, ты уверена, что хочешь жить в «маленьком раю», вдали от нас всех? Тебе же будет страшно по ночам.

— Нет, мама Лора, уверяю тебя! Я просто мечтаю готовить сама, заниматься хозяйством. И я возьму домой пса, старого Мало. Можешь спросить у Мимины, я как раз поделилась с ней, что хотела бы жить более независимо. И потом, я буду к вам часто приходить.

Вскоре атмосфера в гостиной стала гораздо приятнее. Мирей принесла чай, стопку блинов и кленовый сироп. Бадетта с облегчением вздохнула. Вечер обещал быть прекрасным, особенно если Соловей из Валь-Жальбера согласится спеть для них.

Журналистка также подумала, что принесла себя в жертву общему благополучию, но ей это нравилось. Теперь женщине казалось, что она тоже в некотором роде стала частью необычной семьи Шарден-Дельбо.

* * *

Андреа Дамасс радовалась, что не присутствовала при скандале, который, должно быть, достиг своего апогея в богатом доме Лоры Шарден. Одетая в пальто из шотландской шерсти, шапочку в тон и тяжелые ботинки на меху, она медленно шла в сторону монастырской школы. Мороз не доставлял ей неудобств, ведь она так часто повторяла своим ученикам, что трудности закаляют характер.

Впервые за долгие годы представитель мужского пола проявил к ней интерес, и она предавалась романтическим мечтам. Жозеф Маруа по возрасту мог быть ей отцом, но он еще был красивым мужчиной. «Он держится прямо, хотя волосы его седеют. Однако у него не так много морщин. И его взгляд меня интригует. Боже, какой жгучий и выразительный взгляд! Почему он всегда так пристально смотрит на меня?»

Сердцебиение старой девы участилось, что совсем ей не нравилось. Она видела в этом признаки определенного интереса к бывшему рабочему, поскольку Андреа все же была однажды влюблена в возрасте восемнадцати лет.

«Какая же я идиотка! Мне следует быть холодной как камень, как говорится. Рядом с этим мужчиной я теряю хладнокровие. Господи, и зачем он использует свою дочь, чтобы разжалобить меня?»

Порыв ледяного ветра заставил ее вздрогнуть. Она поджала губы и подняла шарф до самого носа. Каждую зиму между домом Шарденов и Маруа образовывалась утоптанная тропинка.

— Но что мне ему ответить, если он решит приударить за мной, начнет делать мне намеки? — тихо спросила она себя.

По ее спине пробежал тревожный холодок, и дело было вовсе не в морозе. Андреа осознала, что Жозеф вот уже несколько дней занимает все ее мысли. Он старался попадаться ей на глаза как можно чаще, заговаривал с ней после уроков.

— Так, нужно держать себя в руках. Я сумею поставить его на место.

Учительница замедлила шаг. Увидев дом Маруа, она уже хотела развернуться назад. Но в ушах снова раздался тонкий голосок Мари: «Я бы так хотела иметь вторую маму!» «Бедная малышка! — подумала Андреа. — Ей не хватает женской ласки. Не очень-то весело каждый день видеть только отца».

Охваченная сомнениями, путаясь в мыслях, мадемуазель Дамасс недоверчиво смотрела на фасад дома Маруа. «Может, я зря терзаюсь? Вполне возможно, Жозеф просто хочет побеседовать со мной за чашкой чаю и подарить какую-нибудь безделицу в честь Рождества. Я пойду туда из вежливости, из чистой вежливости. Нужно соблюдать приличия».

Городок, укрытый слоем свежевыпавшего снега, показался ей мрачным. С озера Сен-Жан со свистом, как дикий зверь, дул порывистый ветер. Андреа быстро поднялась по ступенькам крыльца. Она уже хотела постучать в дверь, но в эту секунду услышала чей-то громкий голос. Испытав смутное разочарование, девушка подумала: «У него гости! Ну что ж, тем лучше, так будет еще проще: “Здравствуйте” — “До свидания”, и я уйду».

В следующее мгновение она поняла, что в доме кто-то ходит взад-вперед, и различила слова, которые заставили застыть ее на месте:

— Моя дорогая, милая Андреа! Нет, это слишком дерзко. Моя дорогая мадемуазель… Нет, так я буду выглядеть стариком. Дорогая Андреа, не буду ходить вокруг да около, я хотел бы на вас жениться… Так совсем неплохо — сразу перейти к делу.

Она прижалась ухом к двери. Жозеф Маруа был один, иначе он не стал бы говорить вслух такие вещи. Испытывая одновременно любопытство и шок, она решила послушать продолжение.

— Итак, сначала. Приветливо улыбаясь, я говорю ей: «Дорогая Андреа! Спасибо, что пришли. Как вам известно, жизнь меня не баловала в последнее время. Я потерял жену при родах, а война забрала у меня двух сыновей. Я пригласил вас для того, чтобы попросить сжалиться над моей малышкой Мари, которая считает, что обрела мать в вашем лице». Черт, я буду выглядеть глупо! Обычно я не говорю так красиво. Ладно, лучше выложить все карты на стол. «Моя дорогая Андреа, вы мне нравитесь! Такую, как вы, образованную и приличную, нечасто встретишь. Поэтому я хотел бы поговорить с вами о браке. Мы оба взрослые люди, и я знаю, что старше вас на двадцать лет, но я могу предложить вам достойное существование. У меня есть сбережения, мне принадлежат дом и земли. Мы с дочкой ни в чем не нуждаемся, кроме любви матери и супруги».

Андреа Дамасс, продрогшей на улице, хотелось и плакать, и смеяться. Теперь она не решалась постучать, но и боялась отойти от двери из страха быть замеченной.

— «Моя дорогая Андреа, — продолжал Жозеф, — брак со мной имеет для вас только выгоду. Обещаю вам больше не притрагиваться к спиртному. Пьют ведь обычно для того, чтобы забыть свое горе, но, если я женюсь на такой прекрасной женщине, как вы, мне больше не нужно будет пить. И я все обдумал. Я куплю еще одну корову, у нее будет теленок и молоко. Масло в наше время дефицит из-за этой проклятой войны. От старушки Эжени я не решаюсь избавиться, хотя пользы от нее не так много…» Черт возьми! Как тяжело… Проще было бы написать ей письмо, но так Мари придется исправлять ошибки: мадемуазель Андреа наверняка щепетильна в орфографии. К тому же вряд ли она придет в такой ветер и холод.