Обожествленное зло - Нора Робертс

– Да.

– Вот в таком виде?

Наморщив нос, она начала застегивать пуговицы. – Конечно, нет. Я совсем расстегнула её для ТВ.

– Хорошо придумала. Так почему тебя тошнило до того, как ты увидела львов?

– Терпеть не могу выступать перед публикой.

– Тогда зачем ты это делала?

– Потому что я безвольная размазня.

– Нет, воля у тебя есть. Я это знаю, потому что ты просто бесишься, когда я задеваю её. Принеси коку или что-то в этом роде, хорошо? Я ведь на дежурстве.

– Конечно. Всегда рада обслужить гостей. – Она проскользнула на кухню, а он стал искать нужную программу по ТВ. Когда она вернулась, он сидел на диване, положив ноги на кофейный столик. – Извини, но я не приготовила поп-корн.

– Неважно. – Он притянул её к себе.

– Я действительно не хочу смотреть.

– Тогда закрой глаза. Бьюсь об заклад, ты их сразила наповал. Худышка.

– Они вежливо поаплодировали. – Она вытянула ноги рядом с ним. – Миссис Атертон заставила меня вернуться и захватить какую-нибудь вещь, над которой я сейчас работаю. О, черт, я совсем забыла. Я так и оставила её там.

– Что это за вещь?

– Резьба по дереву. Руки и плечи. Твои, кстати.

– О, Боже.

– Его совершенно искреннее огорчение вызвало у неё усмешку. – Пожалуй, кое-кто из дам тоже тебя узнали. Я совершенно определенно слышала, как они захихикали. Но в основном им хотелось узнать, вырезала ли я когда-нибудь из дерева цветочки или детишек. Мне кажется, что показанные мной руки и плечи вызвали у них чувство неловкости, потому что отсутствие головы наводило, их на мысль об обезглавливании, в то время как я пыталась изобразить мужественную силу и элегантность.

– Сейчас кажется стошнит меня.

– Ты еще и не видел этой вещи. – На секунду она заколебалась, представляя себе, как он будет огорчен, затем все-таки решилась признаться. – Кэм, кто-то украл одну из моих скульптур. Ту, из ночного кошмара.

Он не шелохнулся, но она почувствовала, как он весь напрягся. – Когда?

– Должно быть вчера ночью. Наверное, подростки…

– Чушь.

– Ладно, я не знаю, что и думать. Единственное, что я знаю, так это то, что она пропала.

– Они взломали дверь?

– Нет. – Она выставила вперед подбородок. – Можешь орать, если хочешь. Я забыла запереть гараж.

– Черт побери, Клер, раз я не могу положиться на то, что ты будешь запирать дверь, мне придется поместить тебя в камеру.

– Ну хорошо, я буду запирать эту чертову дверь. – Гораздо легче было сердиться на него, чем размышлять о пропаже скульптуры. О том, что совсем рядом находится тот, кто украл её. – Я установлю сигнализацию, если от этого зависит твое счастье.

– Переезжай ко мне. – Он нежно дотронулся до её щеки.—Мое счастье зависит от этого.

Она почувствовала, как что-то словно толкнуло её изнутри и отвернулась. – Я не нуждаюсь в подобных мерах безопасности.

– Я говорю совсем о другом, Худышка.

– Я знаю. – Она с трудом выдохнула. – Рафферти, прояви себя здесь как полицейский. Найди мою статую. – Секунду спустя она заставила себя взглянуть на него. – Не торопи меня, пожалуйста. И не злись.

– Я не злюсь. Я беспокоюсь.

– Все будет в порядке. – Уютно устроившись около него, она действительно так думала. – Давай немного отвлечемся и посмотрим, как я глупо выгляжу перед всей этой публикой. О, Боже, начинается. Кэм, почему бы нам…

Он закрыл ей рот рукой.

– Звезда из мира искусства в нашем округе, – объявила дикторша. – Клер Кимболл, знаменитая скульпторша…

– Фу. Скульпторша! – У неё вырвался негодующий возглас, хотя Кэм и зажимал ей рот.

– Замолчи.

–……сегодня в доме мэра Эммитсборо. Мисс Кимболл, уроженка Эммитсборо, добившаяся известности в Нью-Йорке.

– Всякое искусство есть выражение чувств. – Когда лицо Клер заполнило экран, она переместила ладонь Кэма к своим глазам. – Искусство скульптора очень часто носит более личный характер, так как здесь художник непосредственно связан со своим произведением через материал, который он обрабатывает своими собственными руками.

– Ты потрясающе выглядишь.

– Я говорю как настоящая зануда.

– Нет, ты и говоришь потрясающе. Я просто поражен. А это я?

Она взглянула на экран сквозь его пальцы и увидела деревянную скульптуру. – Да.

– Не так плохо, – сказал он довольным тоном.

– Это великолепно. – Она раздвинула его пальцы, чтобы лучше видеть.

– Скульптура, – продолжал объяснять её телевизионный двойник, – часто представляет собой осязаемое воплощение чувств, воспоминаний, надежд, разочарований и сновидений художника. Таким способом художник с помощью модели или своего воображения как бы освобождает реальность, расширяет и воспроизводит её.

– Может, выключим звук?

– Тише!

– Характер скульптуры, будь то страстный, романтический или, напротив, холодный, зависит от настроения художника и выбранного им материала. Мои произведения – это часть меня самой, иногда лучшая часть, иногда самая мрачная. Но они всегда отражают то, что я вижу, чувствую и то, во что верю.

На экране снова появился диктор в студии.

– Теперь ты доволен? Я говорила так ужасно напыщенно.

– Нет, ты говорила искренне. Худышка, ты лепишь образы из своих снов?

– Иногда, конечно. Послушай-ка, одно интервью сегодня я уже дала. – Она обняла его и стала легонько водить пальцами по его затылку. – Я думала, мы во всем разобрались.

– Минутку. А украденная скульптура, она тоже навеяна тем твоим сном об отце?

– Возможно. Не знаю.

– Ты ведь смогла бы нарисовать то, что видела той ночью, не так ли?

– Ради Бога, Кэм.

– Ведь смогла бы.

Она закрыла глаза.

– Да, смогла бы.

Чип Доппер скорее предпочел бы возиться под трактором, чем сидеть в его кабине. Он никогда не любил заниматься сенокосом даже на своем собственном поле. И вот сейчас в эту чертову рань, в половине седьмого утра, ему приходилось косить траву на поле миссис Стоуки. Но его мамаша придерживалась правила, ну того, насчет добрых соседей и самаритян, а когда его мамаша соблюдала какое-нибудь правило, то всем приходилось этому подчиняться.

Хуже всего, на взгляд Чипа, то, что работа была невероятно занудной. Акр за акром, только коси и скирдуй, да еще с этим недоумком Джули Крэмптоном, едущим сзади на огромном скирдоуборочном комбайне.