Мэр - Павел Астахов

Однако с этого момента неприятные новости посыпались, как из прохудившегося мешка.

– Найден и опознан залитый в бетоне на собственной стройке труп предпринимателя Козина, – докладывали ему.

– Виновными в убийстве Козина, скорее всего, являются Гулько и Пятаков.

– Найден труп без головы и правой руки. Предполагается, что это исполнитель убийства Алены Сабуровой, некий «Безрукий», имевший какое-то отношение к Брагину.

Это уже было неприятно, однако не чрезмерно. Рашид Абдуллаевич был прокурором, а потому каждый его шаг был мотивирован и защищен каким-нибудь протоколом, актом или постановлением.

– Мои руки чисты, – вслух произнес Рашид Абдуллаевич.

И хотя его голос при этом предательски дрогнул, кто, как не прокурор, знал: это ничего не доказывает, и даже если Знаменцев когда-нибудь выяснит, что Алену убивали всем составом суда, лично он, прокурор, так и останется недоступен для правосудия. Потому что он и есть – воплощенное правосудие.

– Встать! Суд идет! – секретарь, дописывая стоя, проводила вышедшую судью, и журналисты загудели и бросились к Кротову и к Павлову.

– Анатолий, Толя! Господин Кротов! Пару слов Первому! Сюда, сюда, Анатолий! Скажите для НТВ! И для Рен-ТВ тоже! Сюда! Сюда!

Толя вырвался из рук пишущей братии и подошел к камерам. Те мигом образовали полукруг.

– Ну что же, коллеги! Спасибо за внимание. Процесс действительно самый громкий и важный на сегодняшний день. Мне, поверьте, нелегко! Очень нелегко! Речь ведь идет о трагической гибели человека. Прекрасной женщины. Я знал ее лично при жизни. Мы работали вместе. Я выполнял для нее кое-какую работу… Но не в этом, собственно говоря, дело. Я представляю законного наследника. Закон на нашей стороне. Василий Сабуров – единственный наследник.

– Скажите, а что делать другой стороне? Как ее представители могут поступить в этой ситуации?

– Ну, я думаю… Вот поверьте, ничьей не желаю крови! Нет, нет! Что вы! И в мыслях нет! Вы же знаете, мы с Артемом Павловым коллеги. Работаем вместе. Ведем громкие дела. Но здесь, увы, нужно подчиниться закону. Есть закон. Вот ведь не удалось же оправдать мэра Лущенко? Нет! Ну что же, закон есть закон. Он получил свое.

– Но ведь вы знаете, какой ценой досталось признание! – вступилась за Павлова и его клиента симпатичная девушка – корреспондент российского канала, и ее тут же поддержали коллеги.

– Да, друзья мои! – сделал Толя скорбное лицо. – Конечно, мы все знаем, что мэр пошел на это, чтобы выйти. Ведь жена погибла!

И его тут же атаковал парень с НТВ.

– Скажите, а почему вы только что назвали Сабурову женой Лущенко? Ведь вы же в своем выступлении это отрицали и опровергали!

Толя занервничал.

– Вы меня, молодой человек, на слове не ловите! – обычно бледный, он стал покрываться пятнами и багроветь. – Я помню все, что говорю! Я повторяю, Лущенко не был мужем Сабуровой, а она не была его женой. Они, так сказать, сожительствовали! Извините за такое слово! А раз они не муж и жена, то и супружеской доли там нет!

Дмитрий Владимирович следил за развитием событий с нарастающей тревогой.

Нет, судьба подполковника Брагина его ни в какой степени не касалась, но вот наследство Алены Игоревны… Наученный горьким личным опытом, судья прекрасно понимал: Павлов может многое, а порой даже невозможное.

И если Лущенко станет миллиардером…

Колтунов тяжко вздохнул. Да, Игорь Петрович сам дал согласие на свое осуждение, но кто, как не судья, помнил, что Лущенко пошел на сделку лишь для того, чтобы успеть на похороны жены, а Дмитрий Владимирович вынес приговор спустя пять минут после завершения этих похорон.

– Может и отомстить…

Разумеется, Лущенко – со всей его озлобленностью – был совершенно безопасен, пока был благополучен, но стоит ему хоть раз ощутить, какую власть над людьми дают деньги… и кто знает, на что может пойти обиженный правосудием бывший мэр.

Колтунов на личном опыте познал, что такое обида. Едва он понял, сколь беззастенчиво его подставили с этим конфискованным «Паджеро», он сдал конфискат – от греха подальше – обратно, а сам взял в кредит обычный китайский джип. Блестел он не хуже прежнего, а в рассрочку оказался по карману даже федеральному судье. И все равно, сердце глодали самые противоречивые чувства. Настолько противоречивые, что Дмитрий Владимирович обрадовался, когда узнал о самоубийстве Брагина.

Не так ли будет радоваться Лущенко?

«Если он и впрямь надумает отомстить…»

Павлов все это время сидел за столом и изучал бумаги Толи. Затем пытался дозвониться Маше и Ване, но на обоих телефонах срабатывали автоответчики. Эсэмэски не проходили. Оставалось только молиться. А Кротов тем временем старательно поворачивал в свою пользу общественное мнение:

– Ко всему прочему, в настоящий момент решается вопрос о признании Василия Игоревича Сабурова единственным представителем потерпевшего в уголовном деле. Вы же знаете, что идет следствие. Ищут убийц Алены Игоревны. А представитель потерпевшей – это участник процесса. Им будет Василий Игоревич. Мой доверитель.

Журналисты вновь загалдели:

– Скажите, господин Кротов, а решение уже есть?

– Оно в настоящий момент выносится! Мой помощник с минуты на минуту его подвезет. Все, все! Больше не скажу ничего! Ждите. После перерыва.

Журналисты подбежали к Павлову:

– Господин Павлов, скажите пару слов телевидению!

Артем встал из-за стола. Прошел к трибуне свидетеля и повернулся к камерам. Сзади него оказались флаги города и страны, над ними государственный герб. Получилось, что он как бы выступал с государственных позиций. Хороший режиссер оценил бы такую удачную композицию.

– Вы выслушали позицию истца. Он попытался доказать, что пятнадцать лет совместной жизни, семьи, любви ничего не значат перед правом на наследство. А вернее, перед жаждой обладания богатством. Только этим стремлением можно объяснить действия истца. Вопрос вовсе не в том, кто потерпел больше. Кто страдал, а кто радовался. Ведь всем очевидно, что для Игоря Петровича Лущенко вместе со смертью Алены исчез смысл его жизни. Именно поэтому он согласился на особый порядок рассмотрения своего надуманного, нелепого уголовного дела. Это было признание под дулом пистолета! Репортаж с петлей на шее! Разве можно осуждать человека, взявшего на себя вину за то, что он никогда не совершал?! Кто смеет судить его? Выше его собственного суда нет юрисдикции! Раз уж заговорили об этом, то решайте сами! Кому вы верите больше: обвинению, не сумевшему представить убедительных доказательств, потерпевшим, разбежавшимся от первых прямых вопросов, свидетелям, отказавшимся от сфальсифицированных показаний, или поступкам человека, до конца сохранившего свою честь и совесть. Не ставшего цепляться ни за имущество, ни за деньги!