Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море - Анатолий Юновидов

— Но может быть, все-таки следовало бы просить, — обратился к нему Жуков, — чтобы нас оставили в Одессе? Как вы на это смотрите?

— Надо все взвесить, — сказал Азаров.

— Я такую телеграмму подписывать не буду, — сказал Воронин. — А что, если с боем прорваться к Николаеву и пробиться в Крым? Как вы, Георгий Павлович, смотрите на это? — обратился он к Софронову.

— Эта идея заслуживает внимания, — ответил Софронов. — Армаду, которую создали мы в Одессе, трудно будет эвакуировать морем, тем более что авиация противника активно действует на коммуникациях.

К единому мнению члены Военного совета так и не пришли. Предложение Воронина прорваться в Николаев никто не поддержал. Так как директивой Ставки ответственность за вывод войск ООР из боя и выбор способа их переброски в Севастополь перекладывались на командование ООР, а ошибка в принятии такого решения могла привести к гибели Приморской армии, было решено прервать заседание, чтобы еще раз все взвесить и спокойно обдумать.

Пока шло заседание, из Севастополя в штаб ООР стали поступать сообщения, что транспорты из портов Крыма и Кавказа выходят порожняком в Одессу: Военный совет флота уже приступил к выполнению директивы Ставки об эвакуации.

Поэтому медлить дальше становилось неудобным. К приходу транспортов Военный совет должен был принять какое-то решение. Отмалчиватся дальше означало ставить под угрозу выполнение директивы Ставки.

Через несколько часов после перерыва члены Военного совета вновь собрались у Жукова. К этому времени у командующего ООР уже имелось собственное решение.

— Я предлагал послать телеграмму с просьбой оставить нас в Одессе, — сказал Жуков. — Но взвесив все «за» и «против», пришел к выводу, что этого делать не следует. Я как командующий должен точно выполнить требование Ставки и призываю всех вас к этому… Транспорты уже идут в Одессу. Нужно не только подчиниться, но и сделать все, чтобы успешно решить поставленную задачу.

После такой постановки вопроса все члены Военного совета согласились с доводами Жукова.

— Я очень рад, — заключил Жуков, — что у всех нас единое мнение. Теперь нужно решить, какие части и как будем эвакуировать, ориентировочно определить сроки эвакуации, продумать, как обеспечить скрытность.

Во время заседания была получена еще одна телеграмма из Севастополя, адресованная вице-адмиралу Левченко и Военному совету Одесского оборонительного района. В ней передавались указания наркома ВМФ, касающиеся отхода из Одессы.

Также не приняв какого либо решения, но сообразовавшись с директивой Ставки, нарком обращал внимание на то, чтобы при эвакуации Одессы не повторилась трагедия Таллина, и требовал соблюсти скрытность по крайней мере в начале эвакуации.

Перед уходом последнего эшелона было приказано нанести противнику сильный удар, создав видимость наступления, и тем самым вынудить его в момент ухода Приморской армии заняться приведением себя в порядок; заранее подготовить к взрыву и поджогу все военные объекты. В качестве пункта высадки рекомендовалась Ак-Мечеть, но при этом предлагалось продумать вариант высадки в тыл перекопской группировки противника, в первую очередь 3-го морского полка.

Посовещавшись, члены Военного совета решили, что одновременно с эвакуацией следует проводить уже практически подготовленное наступление в Южном секторе, но теперь уже с задачей дезориентировать противника.

Учитывая пожелания Кузнецова, эвакуацию решили начать немедленно, с отправки наиболее укомплектованной 157-й стрелковой дивизии и приданной ей артиллерии, в несколько раз более значительной силы, чем 3-й морской полк, о котором шла речь в указаниях наркома. Вице-адмирал Левченко одобрил это решение.

Разработку плана вывода войск из секторов и постепенной эвакуации из Одессы решили возложить на генерал-лейтенанта Софронова и ежесуточный план эвакуации утверждать Военным советом. Начать эвакуацию запланировали уже 1 октября.

Сразу же после заседания Военного совета к контр-адмиралу Жукову были приглашены командир и комиссар 157-й стрелковой дивизии.

Они были ошеломлены сообщением Жукова о предстоящей эвакуации. — А нельзя ли нам остаться пока в Одессе, хотя бы не первыми уходить? — поинтересовался у него Томилов.

— К сожалению, нельзя.

Командиру дивизии было приказано направить в порт 633-й стрелковый полк через несколько часов, учтя время, необходимое на посадку и погрузку, чтобы затемно 1 октября он смог уйти из Одессы. Так как заранее переброска полка не планировалась, для этой цели было решено использовать два находившихся в это время в порту транспорта — «Украину», только что привезшую боеприпасы, и «Жан Жорес», доставивший продовольствие.

Следующей ночью планировалось отправить 716-й полк. Полки должны были уходить со своей артиллерией, тыловым хозяйством и кухнями.

Томилов предложил прикрыть отход дивизии с позиций своим лучшим, 384-м полком, которым командовал полковник Соцков. Согласившись с этим, Жуков решил пойти чуть дальше и оставить 384-й полк, как и часть дивизионной артиллерии, для участия в наступлении 2 октября.

Легкий артиллерийский полк 157-й дивизии решено было выводить побатарейно по такому маршруту, который не выдавал бы его движения в порт. Такое же решение было принято и в отношении 422-го гаубичного тяжелого полка. Но и его эвакуация предусматривалась лишь после того, как он поддержит огнем наступление 2 октября. Несколько позже была отложена и эвакуация 716-го СП, который до окончания контрудара в Южном секторе решено было оставить в качестве армейского резерва.

После того как на Военном совете было решено не отменять ранее запланированный контрудар в Южном секторе, план операции пришлось значительно изменить. Теперь осуществить наступление предстояло меньшими силами, чем предполагалось ранее, так как рассчитывать на участие в нем 157-й дивизии в полном составе не приходилось. И цель операции была уже иной — дезориентировать противника, скрыть от него начавшуюся эвакуацию. В 14 часов 15 минут 1 октября командующий Приморской армией отдал приказ о переходе с утра 2 октября в наступление в Южном секторе обороны. В своем дневнике генерал-лейтенант Софронов красочно сформулировал задачи предстоящей операции: «Сегодня день большой подготовительной работы. Завтра, 2.Х. — наступление… с задачей разгромить противника против нашего левого фланга[404], уничтожить и захватить его материальную часть. Глубина операции 5–6 км, с ограниченной целью — набить морду противнику, пугнуть его „Р“-дивизионом 8-го гвардейского полка, а потом самим приступить к выполнению новой директивы».

Перед тем как приказ о наступлении был отдан, Военный совет ООР заслушал доклад начальника штаба Приморской армии полковника Крылова о готовности войск к наступлению.