В день пятый - Эндрю Джеймс Хартли

Девлин, неуверенный, ожидающий услышать ответ, медленно обернулся к своему личному секретарю.

— Сэр, право, нам нужно уходить, — сказал тот, не обращая внимания на Найта.

— Почему? — с вызовом и искренним любопытством, хотя и приправленными страхом, спросил Томас. — Что сейчас должно произойти?

Напряжение было разорвано неожиданным сигналом зуммера. Летчик гидросамолета достал допотопную на вид рацию и что-то сказал в микрофон. Ответный голос прозвучал раскатисто и хрипло, но Найт не смог разобрать слов.

— Повторите еще раз, — попросил летчик.

Голос загудел снова, и у пилота вытянулось лицо.

— Когда?.. Это же какая-то чертовщина. Его никак нельзя остановить?

Опять ответ, перемежаемый треском атмосферного электричества, настойчивый, даже пронзительный.

— Подождите, — сказал летчик, опустил рацию и повернулся к сенатору. — Сэр, прошу прощения, но я получил сообщение о том, что ЦРУ собирается нанести удар по точке, где мы сейчас находимся. В воздухе самолет, вооруженный ракетами. Цель — наши координаты.

— Передайте, пусть вернут машину обратно, — распорядился Девлин, голос которого прозвучал властно, к нему частично вернулась былая уверенность.

— Невозможно, сэр, — доложил летчик. — Это беспилотный самолет. Он запрограммирован нанести удар по этому месту, после чего система управления была выведена из строя, так что отозвать его назад нельзя.

— Сколько их всего? — вмешался Хейес.

— Было четыре, — сказал пилот. — Они должны были совершить разведывательный полет, но их перепрограммировали и направили сюда. Один был уничтожен на земле, еще два сбил Ф-18 с авианосца, но первый успел улететь слишком далеко. Его уже не остановить.

— Дайте!.. Я сам с ними поговорю, — потребовал Хейес, протягивая руку.

Взяв рацию, он размахнулся и зашвырнул ее подальше в алую воду.

— Это еще что за чертовщина?.. — воскликнул летчик.

Мельком взглянув на телефон у себя на запястье, Хейес нажал кнопку, а затем, пока все завороженно смотрели на него, выхватил из кобуры под курткой пистолет. Он дважды выстрелил летчику в грудь, и тот рухнул как подкошенный.

— Род? — выдохнул Девлин, в ужасе уставившись на своего личного помощника.

Томас шагнул вперед, но Война и женщина уже пришли в движение, вскидывая оружие. Двое бойцов сил специального назначения застыли в растерянности.

— Сэр?.. — спросил командир, переводя взгляд с Девлина на Войну.

— Выполняй мои приказания, — рявкнул тот, приближаясь к ним с пистолетом-пулеметом в руках. — Чума! Сюда!

«Чума?» — подумал Томас.

— Что это? — наконец обрел голос Девлин, все еще не в силах оторвать взгляд от Хейеса. — Что ты натворил?

— Не ваше дело, сэр, — ответил Хейес. — Просто делайте, как вам скажут, и вы останетесь в живых.

— Род, что ты делаешь? — продолжал Девлин. — Он был прав? — Сенатор кивнул в сторону Томаса. — Все это из-за какой-то рыбы?

Какое-то мгновение Хейес стоял, устремив взор на океан, затем заговорил тихо и печально:

— Вера слаба. Ее нужно оберегать.

— От правды? — спросил Девлин.

Куми посмотрела на Томаса, и тот понял, что она, как и он сам, чувствует себя лишней, забытой.

— Это только сбило бы людей с толку, — продолжал Хейес. — В смятении были бы потеряны миллионы душ.

— Но убивать во имя праведного дела? — изумленно произнес Девлин. — Неужели ты находишь это допустимым?

— Иногда цель оправдывает…

— Ты сошел с ума? — не дал ему договорить сенатор. — Все эти заговоры и кровопролитие только из-за того, есть ли ноги у рыбки с именем Иисуса, наклеенной на бампер? Это же безумие. Кощунство!

— Оно в том, что ученым верят больше, чем слову Господа! — воскликнул Хейес, быстро теряя самообладание, — «В начале сотворил Бог небо и землю, — начал громко читать он нараспев, словно пророк. — И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землею, по тверди небесной. И сотворил Бог рыб больших и всякую душу животных пресмыкающихся, которых произвела вода, по роду их, и всякую птицу пернатую по роду ее. И увидел Бог, что это хорошо. И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте воды в морях, и птицы да размножаются на земле. И был вечер, и было утро: день пятый ».[35]

Наступила тишина. Широко раскрытые глаза Войны горели огнем. Чума криво усмехалась. Паркс разинул рот, выражая бесконечное презрение. Все остальные застыли в растерянности, сраженные убежденностью Хейеса.

— Вот как было и будет всегда, — заключил помощник сенатора. — Никаких споров, анализа, критики, исторического контекста, кроме как в отношении личностей, проклятых Богом. Слово Господа является истиной, и тут не может быть никаких сомнений.

Он усмехнулся, упиваясь молчаливым шоком своих слушателей, и мыском лакированного ботинка вывел на песке две пересекающиеся волны символа «ихтис». Все смотрели на него.

— Я Срывающий Печати, — объявил Хейес. — Это единственная рыба, о которой нужно говорить.

— Нет, — начал Девлин, и от его былой растерянности не осталось и следа.

Теперь ситуация была ему ясна. Он определился с тем, какую сторону принять.

— Итак, я смогу тебе кое-чем помочь, но все это должно стать достоянием гласности. Брось оружие, Род. Это конец.

Наступило решающее мгновение.

— Хорошо, — сказал Хейес и небрежно, едва уловимо кивнул Войне.

Тот нажал на курок пистолета-пулемета. Оружие дважды кашлянуло, и сенатор упал на песок, зажимая грудь.

Последовала проникнутая ужасом пауза. Куми в отчаянии вскинула руки к лицу.

Увидев ее жест, Хейес покачал головой и заявил:

— Иногда даже истинно верующие ошибаются в выборе.

Однако его никто не слушал, потому что темнокожий солдат вскинул свой автомат и навел его Войне в лицо.

— Сэр! — завопил он. — Бросьте оружие, или я стреляю!

Война, чей дымящийся пистолет-пулемет все еще был направлен на упавшего сенатора, заколебался.

— Эдвардс, я твой командир.

— Нет, сэр, я вам не верю, — пробормотал солдат. — Никакая это не контртеррористическая операция. По-моему, нас обманули, сэр.

— Вы должны выполнять приказы, Эдвардс, а не оспаривать их, — вмешался Хейес.

— А вы, сэр, насколько мне известно, не являетесь моим командиром, — продолжал Эдвардс, по-прежнему целясь в Войну, стиснув автомат так, что вздулись мышцы на руках, а на лице выступил пот. — Вы человек гражданский и не вправе отдавать приказы.