The Founding of Modern States New Edition - Richard Franklin Bensel

числа студентов в 1970-е годы. Для тех, кто принадлежал к этим организациям, "революция сама по себе была высшим искупительным актом и автоматически создавала идеальное общество через их участие в авангарде".

 

Эта неудача в конечном итоге привела к тому, что моджахеды и "Федаи Хальк" вернулись в вооруженную оппозицию, как только фундаменталистская консолидация Исламской Республики началась всерьез. Все вышеперечисленные группы - будь то светские либералы, исламские радикалы или марксистские партизаны - исходили из того, что "народ" - это все, кто живет в пределах государственных границ Ирана. Иначе обстояло дело с сепаратистскими группами, представлявшими националистические устремления курдов, туркоманов, арабов и белуджей, которые выступали либо за полную независимость (тем самым создавая совершенно отдельный народ, который может выражать свою волю), либо за региональную политическую автономию (радикальное сужение воли народа на национальном уровне).

Учитывая разнообразие способов формирования постреволюционного государства и, как следствие, несовместимость их трактовок того, как должна быть очищена воля народа посредством электорального регулирования, политических предписаний и конституционных запретов, создание иранского государства было бы сложным даже без участия и влияния исламского духовенства. Однако, как оказалось, духовенство стало едва ли не гегемоном в процессе создания государства: сначала оно пошло на предварительный компромисс с другими элементами революционной коалиции, затем почти в одностороннем порядке навязало конституционному собранию в основном теократический проект и в конце концов устранило, зачастую силой и насилием, конкурирующие политические формирования, отказавшиеся подчиниться клерикальному правлению. К описанию того, как это происходило, мы перейдем в ближайшее время. Но прежде необходимо охарактеризовать политические взгляды и позиции внутри самого духовенства, поскольку шиитская улама была далеко не едина в вопросах соотношения церкви и государства.

 

Высший духовный сан в шиизме - марджа'е таклид (источник подражания), который, опираясь на Коран и исламские религиозные традиции, устанавливает правильные взаимоотношения между исламом и мирскими делами. Каждый марджа'э-таклид привлекает к себе последователей, которые принимают и подчиняются ему как авторитетному толкователю исламской мысли. Его толкование принимает форму суждений и постановлений, которые обычно кодифицируются и публикуются. Мулла становится марджа'е таклидом только после многих лет научной подготовки и учебы, в течение которых он должен демонстрировать свое благочестие образцовым поведением и аскетической дисциплиной. Он также должен привлечь к себе последователей, общину верующих, которые объявляют его своим руководящим авторитетом в отношении

 

Это заявление сопровождается обязательством верующих платить религиозные налоги в таклид марджа'е. Эти налоги идут на финансирование религиозных школ, помощь бедным и больным, содержание мечетей и других религиозных центров. Согласно шиитской традиции, ни один марджа'е-таклид не может навязывать свои толкования и постановления другим марджа'е-таклидам. Каждый из них формально равен и автономен по отношению к другим. Кроме того, их число ограничено только их индивидуальной способностью привлечь достаточное количество последователей для формирования самодостаточной общины. В совокупности эти два принципа гарантируют, что в шиизме двелвер присутствует разнообразие доктринальных взглядов (поощряемое неявной конкуренцией между таклидами мараджа за последователей) и достаточно полицефальная клерикальная иерархия (каждый из низших чинов духовенства примыкает к одному из таклидов мараджа).

В дореволюционный период шиитские трактовки отношения ислама к государственной власти можно было разделить на три различные, но на практике часто пересекающиеся точки зрения: фундаменталистскую, модернистскую и ортодоксальную. Фундаменталисты возлагали на государство ответственность за рост безнравственности в иранском обществе и снижение религиозной преданности народа. Аятоллы Хомейни и Монтазери, являясь лидерами этой фракции, осуждали шахскую программу модернизации как причину распространения среди верующих упаднических западных нравов. Когда их оппозиция стала открыто политической, шах попытался их подавить. В этот момент они окончательно враждебно отнеслись к режиму и рассматривали официальную политическую власть духовенства в той или иной форме как единственное средство от сползания Ирана в упадок и нечестие.

Модернисты, такие как аятолла Махмуд Талекани, считали модернизацию благом или, независимо от ее преимуществ, неизбежной. Проблема заключалась в шахском режиме, и решить ее можно было путем создания более здоровых и органичных отношений между народом и государством. Как политическое движение клерикальные модернисты привлекли к себе множество последователей, которые считали, что шиизм и марксизм можно примирить, что шиизм "может выполнить историческую функцию марксистской идеологии и стать материальной силой". С этой точки зрения шиизм опирался на "вероучение справедливости", в котором забота о бедных стала главным руководством к действию. Духовенство должно было играть определенную роль в политике государства, но оно должно было содействовать, а не доминировать.

В отличие от фундаменталистов и модернистов, ортодоксальное духовенство, возглавляемое аятоллами Хорасани и Голпайегани, предпочитало держаться в стороне от политики. Хотя они тоже сожалели о происходящих в Иране переменах, но продолжали придерживаться традиционной роли духовенства в иранской политике: молчаливая поддержка правящего режима в обмен на автономию духовенства в религиозных вопросах и управлении исламскими институтами. После смерти в 1961 г. аятоллы Боруджерди, ортодоксального лидера, открыто сотрудничавшего с режимом, шах все меньше был заинтересован в соблюдении государственной части этих взаимовыгодных отношений. К середине 1970-х гг. стало совершенно неясно, есть ли у ортодоксов жизнеспособная стратегия сохранения места духовенства в иранском обществе.

Поскольку фундаменталисты стали важнейшей движущей силой иранской революции, мы должны внимательно изучить их точку зрения на правильное соотношение между государственным суверенитетом и волей народа. Поскольку аятолла Хомейни оказал столь сильное влияние на революцию и полностью доминировал в ставшей его политической фракции, мы должны сосредоточиться на его взглядах. Рухолла Мусави Хомейни родился в 1902 году. В 1919 г. он стал учеником аятоллы Ха'эри и через два года отправился с ним в Кум. После нескольких лет обучения у Ха'эри Хомейни стал уважаемым представителем духовенства. В 1930 г. он женился на дочери богатого аятоллы, и от этого союза впоследствии родилось пятеро детей - два сына и три дочери. Его политическая деятельность началась в 1944 г., когда он опубликовал открытое письмо духовенству с призывом осудить публичную безнравственность. В том же году Хомейни опубликовал книгу "Разоблаченные тайны" как ответ на труды ученика Ахмада Касрави, интеллектуала-антиклерикала. В этой книге Хомейни утверждал, что "нападки на религиозных лидеров способствуют разрушению страны и ее независимости". Но в основном его критика была направлена на Реза-шаха (отца Мохаммада Реза-шаха и основателя династии Пехлеви), которого он характеризовал как врага ислама. Несмотря на то, что в некоторых частях книги допускалось правление монарха, огражденного конституционными ограничениями, Хомейни пришел к выводу, что "помимо царской власти Бога, всякая царская власть противоречит интересам народа и является деспотичной; помимо закона Бога, все законы ничтожны и абсурдны. Правительство исламского закона, контролируемое религиозными юристами (факихами), будет превосходить все беззаконные правительства мира".

В 1950-е годы Хомейни стал