Когда Венера смеется - Стивен Сейлор

он в Равенне, но ты не слышал этого от меня. У него тайная встреча с Крассом. Затем он отправится в Луку, чтобы повидаться с Помпеем. Цезарь хочет подобрать несколько командиров и набрать еще четыре легиона: ему нужна помощь этих двоих, чтобы сенат одобрил расходы и чтобы утихли разговоры о том, что Цезарь забирает себе слишком много власти. Если хочешь знать мое мнение, то они втроем собираются возродить триумвират, и на этот раз действенный. Это неизбежно. Рано или поздно сенат окончательно потеряет всякую способность действовать. Сенат не может управлять собой, не то что целой империей! Теперь он не больше чем помеха, небольшое препятствие на пути у Цезаря. Отгнившая ветвь, которую следует отсечь. Вся эта торговля законами, эти политики, без конца таскающие друг друга в суд, — рано или поздно это безобразие должно прекратиться. Судя по тому, что ты говоришь, суд над Целием — это еще один пример того, как низко пали нравы.

— Но что можно предложить взамен? — спросил Экон. Метон недоумевающе посмотрел на брата.

— Власть Цезаря, разумеется.

— Ты говоришь о диктатуре, подобной той, что была при Сулле, — сказал я, качая головой.

— Или худшей, — сказал Экон. — О правлении царя, подобного Птолемею.

— Я говорю о человеке, который умеет руководить. Я видел собственными глазами, что может делать Цезарь. Все эти мелкие столичные ссоры кажутся просто абсурдными из Галлии, где римляне покоряют мир.

— Едва ли стоит считать мелкими людьми Помпея и Красса, — сказал я.

— Вот почему и нужен триумвират, — сказал Метон. — В качестве временной меры, разумеется. Но только я вам ничего не говорил.

— А что делать с такими людьми, как Клодий и Милон? — спросил Экон. — Или Цицерон, например? Или Целий?

Метон состроил гримасу, показывая, что эти люди не стоят даже презрения. Что сделала с моим сыном служба у Цезаря?

У меня было всего одно мгновение на то, чтобы задуматься над этим вопросом, потому что в следующую секунду в комнату ворвались близнецы, наполнив ее взрывами хохота и блеском золотых волос. Метон мог кое-что знать о плане военных действий, но своим племяннику и племяннице он был не противник. Титания напала слева, Тит — справа. Каждый из них ухватил его за руку и стал взбираться по ней наверх.

— Когда они успели вырасти такими большими? И такими сильными? — засмеялся Метон.

— Полагаю, они намерены тебя побороть, — сказал Экон с досадой.

— Или как минимум обездвижить, — добавил я.

— Им это удалось, — пробормотал Метон. Близнецы триумфально завизжали.

— Лучше тебе сдаться, пока не поздно, — предложил я. — Покоритель Галлии дядя Метон может выдержать гораздо более грубое обращение, чем их старый и слабый дед, и им это известно.

— Сдаюсь! — выдохнул Метон. Близнецы сразу же выпустили его и тут же повернулись, чтобы напасть на меня. К счастью, их атака обернулась безвредными объятиями и поцелуями, которым я уступил без всякой борьбы.

— Что это такое? — спросил я.

— Где? — сказала Титания.

— Вот это драгоценное украшение на твоей тунике?

— «Глаз горгоны»! — закричал Тит. — Он придает ей волшебную силу, и мне необходимо отобрать его у нее, даже если для этого мне придется открутить ей голову!

— Но откуда он у тебя? — Внезапно во рту у меня пересохло. Это была серьга простой формы, в виде серебряного крюка с бусиной из зеленого стекла — точная копия той, которой был взломан замок на моем ящике и которую затем беспечно бросили на месте преступления после того, как яд был взят.

— Он пришел ко мне с берегов Ливии, где живут горгоны, — сказала Титания. — Он может делать человека невидимым. Так говорит Тит.

— Как эта серьга попала в твои руки? — по тону моего голоса девочка поняла, что мне требуется серьезный ответ.

— Она сама дала ее мне, — сказала Титания. — Она сказала, что потеряла вторую и что эта ей больше не нужна.

— Да кто дал ее тебе?

Титания сказала кто. Сердце мое бешено заколотилось.

— Она правда сделает меня невидимой? — спросила девочка.

— Нет, — мой голос дрожал. — То есть да. Почему нет? Другая серьга сделала же ее невидимой. Для моих глаз, во всяком случае. Она заставила меня думать, что я знаю правду, тогда как я был от нее очень далеко. О Кибела!

Экон нахмурился.

— Папа, о чем ты говоришь?

— Мне нужно домой. Срочно. Кажется, я очень, очень ошибся.

* * *

Дверь мне открыл Белбон. При виде меня он расплылся в улыбке.

— Хозяин! Благодарение богам, ты здесь!

— Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего особенного… Раз ты пришел.

— У нее ужасное настроение?

Белбон закатил глаза вместо ответа и подпрыгнул на месте, когда за его спиной раздался вопрос:

— У кого ужасное настроение? — голос Вифании был подобен ледяному морозу весенней порой.

Я кивком велел Белбону уйти, и он быстро исчез. Мы с Вифанией долго глядели друг на друга в молчании.

— Где ты был? — спросила она наконец.

— Я провел ночь в доме у Экона.

— А ночь перед этим?

— Вообще-то я был в постели с одним пьяным поэтом.

Она фыркнула.

— Ты видел вчерашний суд?

— Да.

— Забавное зрелище, не правда ли?

— Ты была там?

— Конечно. Белбон занял для меня место в первых рядах. Правда, тебя я так и не видела.

— Я стоял сзади. Я тоже не видел тебя.

— Странно, не правда ли, что мы были так близко, но ни разу не заметили друг друга, — взгляд ее немного помягчел. — Целия оправдали. Я рада.

— Я тоже, пожалуй.

— Но то, что они сделали с Клодией, ужасно.

— Да, возмутительно.

— Я хотела остановить их. Я бы остановила их, если бы могла.

— Я чувствовал то же самое.

— Теперь ее уже нет в городе, — сказала Вифания.

— Откуда ты это знаешь?

Вифания увидела выражение моего лица и нахмурилась.

— Не будь таким подозрительным. Уж не думаешь ли ты, что между женщинами существует какой-то тайный заговор? Сегодня утром Клодия прислала сюда раба. Я должна была прийти к ней завтра, и раб передал, что ее не будет дома. Она не сказала, куда направляется, сообщила лишь, что уезжает из Рима немедленно.

Она скрестила руки на груди и прошла в сад. Я пошел следом. Она продолжала стоять ко мне спиной.

— Я прошу у тебя прощения за то, что обманула тебя, муж мой. Тебе известна правда, не так ли?

— Думаю, да.

— Я должна объяснить. Тот человек — Дион, — я едва могу выговорить его имя. В Александрии, еще до того, как ты купил меня…

— Я знаю.

— Откуда?

— Я подслушал, как ты рассказывала об этом Клодии в саду в