Нелидова. Камер-Фрейлина императрицы - Нина Молева

— Да, последнее время она начала стареть на глазах. И немудрено, мне всегда казалось, что Константин Павлович с какой-то животной радостью готов подражать крайним поступкам отца. Его обращение с женой казалось недопустимым даже его величеству — он не раз об этом заговаривал — а вот теперь...

— Теперь всё превратилось в свою противоположность. Император на всех срывает своё дурное расположение духа.

— Я слышала, он даже перестал выходить к общему столу?

— Анна Степановна говорит, что никогда не известно, разделит ли он общий обед, а ужин ему обычно стали подавать в его покои. Притом он запретил императрице заходить желать ему доброй ночи; когда она, своим обыкновением, попыталась настоять на старых привычках, верный Кутайсов просто не открыл ей дверей, сославшись на строжайшее распоряжение императора.

— Но почему он так поторопился оставить в этом году Гатчину?

— Скорее всего экзальтированное состояние духа не даёт усидеть на месте. Сам император выехал из Гатчины 28 сентября во главе возвращавшихся в столицу гвардейских войск. За ними в шестиместной карете разрешено было следовать императрице с великими княгинями, графиней Шуваловой, госпожой Ренне и нашей Анной Степановной. У Пудовской мельницы был подан обед на двадцать пять персон, за время которого император не сказал ни единого слова, ел быстрее всех и нарочно наблюдал за неуспевавшими сотрапезниками. В результате все блюда остались почти нетронутыми.

— А ночлег? Где-то же надо было ночевать?

— Император выбрал Красное Село. Войска стали там лагерем, а дамам пришлось довольствоваться старым деревянным дворцом. Анна Степановна жаловалась, что там не только ничто не было приготовлено к их приезду, но пришлось тесниться в нескольких комнатах и, вообрази себе, даже без постельного белья. Эти капризы просто необъяснимы.

— Они объяснимы, Таша, слишком объяснимы, зная характер его величества. Но ты мне ничего не сказала о московских новостях.

— Ах, об этом... Что ж, прекрасная москвичка[26] всё ещё собирается в путь в столицу, а её отец и мачеха ведут настоящий торг об условиях переезда. Всё это напоминает какую-то рыночную торговлю, где император приобретает дорогую невольницу.

— Вот тебе объяснение его настроения. Он ждёт её, Таша, и весь мир перестал для него существовать, только и всего.

— Но ты сама виновата, Катишь! Если бы ты не последовала за мной, оставалась бы рядом с ним, у него на глазах, старое очарование продолжало бы действовать. Он не смог бы поступать так откровенно, а испытывая неудобства, в конце концов мог отказаться и от самой идеи «прекрасной москвички». Разве не так? Куракины первые заговорили об этом и готовы во всём винить твоё решение и упорство.

— Таша, старый мир распался. Разбитую чашку можно склеить, даже поставить на полку, но из неё никогда не удастся выпить чая. Зачем же обманывать себя?

* * *

День 12 октября открылся 5-ю выстрелами из пушек с стоящей против дворца батареи. В 9 часов в присутствии Императора и Наследника перенесены из внутренних покоев Государя в церковь привезённые перед тем с острова Мальты мощи Св. Иоанна Крестителя, Святой Животворящий Крест и икона Богоматери, писанная евангелистом Лукою, после чего Император Павел по обыкновению присутствовал на разводе, с герцогом Иосифом /женихом великой княжны Александры Павловны/ и принцами Мекленбургскими. В 10 часов начали съезжаться во дворец приглашённые на торжество, как придворные, так и прочие первых четырёх классов особы, в робах и богатых кафтанах, также чужестранные послы и министры. Невеста уже находилась в 8 часов утра во внутренних покоях Императрицы, куда для убирания её к венцу приглашены были все находившиеся во дворце статс-дамы, по окончании чего во внутренние покои введён был графом Головкиным высокообручённый жених наследный принц Фридрих Мекленбургский. А между тем в покоях Гатчинского дворца расставлены были, начиная от самых дверей Тронной его величества и до площадки, что перед Большим средним дворца подъездом, три эскадрона кавалергардов, а от оных, до самой лестницы церковной, конная гвардия в том же составе эскадронов, быв с штандартами, трубами и литаврами. В 11 1/4 часов из внутренних покоев, при звуках труб и литавров, двинулось в церковь Высочайшее шествие в следующем порядке:

Гоф и камерфурьеры по два в ряд, за ними капитан Гатчинского замка; два церемониймейстера и церемониймейстер Великого Магистра с их знаками; придворные кавалеры по два в ряд, младшие Нащокин и Дурново с их жезлами; обер-гофмаршал и обер-церемониймейстер; генерал-лейтенант конной гвардии князь Голицын и шеф Кавалергардского корпуса генерал-майор Уваров, с обнажёнными палашами, держа оные вниз концами; его императорское величество, имея позади нёсших императорский его шлейф придворных чинов, числом 7; свиты его величества генерал и флигель-адъютанты; её императорское величество, имея позади нёсших её шлейф 5 придворных чинов; наследник цесаревич и великая княгиня Елизавета Алексеевна; великая княгиня Анна Фёдоровна; великие князья Николай Павлович и Михаил Павлович, которые и проходили от площадки передней лестницы через Новую галерею на хоры в церковь; великая княжна Александра Павловна с обручённым своим женихом, эрцгерцогом Австрийским Иосифом; великая княжна Елена Павловна с высокообручённым её женихом; невеста была в короне, имея сверх робы малиновую бархатную, подложенную горностаем, мантию, с длинным шлейфом, несомым 4 камергерами; великие княжны Мария Павловна, Екатерина Павловна и Анна Павловна, которая внизу церкви не была, а во время венчания пребывала на хорах; их светлости принцы Карл Мекленбургский и Фердинанд Виртембергский, а за ними и все по старшинству статс-дамы, камер-фрейлины, фрейлины, и дамы и знатные мужского пола особы. Бракосочетание производилось по установленному обряду Восточной церкви; венец над женихом держал генерал от инфантерии Левашов, а над невестою принц Карл Мекленбургский.

По окончании венчания и принесения их величествам благодарности и поздравлений, при пушечной пальбе в 101 выстрел, высочайшие особы тем же порядком вернулись из церкви во внутренние покои.

Камер-фурьерский журнал. 1799.

Е.И. Нелидова

Как хотелось разгадать, что с ним. Калейдоскоп — его любимое слово! — безумная карусель балов, приёмов, торжественных выходов, гвардейских караулов, пушек, конных кавалькад. Толпы, именно толпы людей: иностранцев со всех концов Европы; за нехваткой придворных, просто знатных особ; купечества — и это самое невероятное при его взглядах; католического духовенства; рыцарей этого невразумительного Мальтийского ордена, суть которого так и не сумел ей разъяснить. Обеды. Ужины. На двадцати кувертах, на сорока, на семидесяти. Когда мест не хватало для всех приглашённых, еда на ходу, в соседних комнатах и переходах.

Случайно оказавшиеся в руках записки гоф-фурьерского журнала. Неполные. И всё равно ошеломляющие.

19 октября 1799-го бракосочетание Александры Павловны. По православному обряду — в Гатчинской церкви. По католическому — в специально декорированной Кавалергардской. Малиновый бархат. Золотой газ и галуны. Митрополит Сестренцевич и архиепископ Эрц-Бишев. Везде тронные места для императора — его три заветных ступени.