Под новым небом, или На углях астероида - Александр Кучаев

Джоан находилась тогда в первом ряду и не отводила от сына восхищённых глаз. Ник был совершенно спокоен – звёздная болезнь никак не коснулась его. Точно таким же спокойным сын казался и при разговоре об Эмми, но она чувствовала моральное превосходство его сильной натуры.

Больше Джоан его отношений с девушкой не касалась, но Ник догадывался, что своего мнения мать не изменила.

– Так как смотрят твои родители? – повторно спросила Эмми.

– Вполне нормально смотрят, – ответил Ник. – Отец только «за». Ты ему очень понравилась. Он готов полюбить тебя, как родную дочь. У матери была на примете другая, но я сказал, что мне нравишься ты и только ты.

– Твоя мама настаивала на своей избраннице?

– Больше она о той фройляйн не вспоминала.

Забегая вперёд, можно сказать, что почти год понадобился Уиллису и Мэри для полного восстановления здоровья Эмми. На лице девушки снова появился румянец, тело её налилось такой полнотой, которая вызывала у окружающих только зависть – в хорошем смысле этого слова, – и она превратилась в первую красавицу Грюненсдорфа. Врачи сияли от счастья, довольные результатом своей работы. Курт и Луиза не знали, как их благодарить. Эмми смеялась и пела от переполнявшей её энергии.

– Ты не передумал жениться на мне? – несколько раз лукаво спрашивала она свого ухажёра, обнимая его и заранее зная ответ.

Ник целовал ей ладони и говорил, что всегда думал о ней только как о своей будущей жене и готов хоть сейчас вести её под венец.

Они поженились в день его совершеннолетия.

Джоан полюбила невестку за её весёлый и добрый нрав и просила у сына прощения за своё прежнее предвзятое отношение к ней.

* * *

Из того, что Курт и Франц увидели в Нью-Россе, наибольший интерес вызвали плавильные печи, паровой двигатель, кузница, лесопилка, ветряная мельница, турбина на ручье и прочие мощности и производства, созданные и построенные по инициативе Улофа Свенсена.

Узнав, что у обоих инженерное образование, Уиллис предложил им объединиться со шведом.

– Я думаю, господа, – сказал он, – работая рука об руку с ним, вы принесёте нашему обществу наибольшую пользу.

– Увы, как инженеры мы давно полностью дисквалифицировались, – с грустью проговорил Курт Винтерман.

– Не может этого быть! – категорически возразил Уиллис. – Какие-то знания у вас сохранились. А если и подзабылось что-то – со временем обязательно вспомнится.

Свенсен встретил их с распростёртыми объятиями, подробно ознакомил со всеми устройствами и механизмами и рассказал историю создания своей промышленной «империи».

– С вами многое у нас пойдёт веселее, – сказал он, закончив рассказ. – Обычно мы работаем на пару с моим старшим сыном Лу. Есть у нас ещё один помощник – Чарли. Но он всего лишь мальчишка, пусть смышлёный и неплохо разбирающийся в механике. Сами понимаете, сильно его не загрузишь. Скажу откровенно, мы с Лу в последнее время запарились. Мы ведь и мельники, и кузнецы, и сталевары… Что только не производим – начиная от муки и кончая патронами для ружей! Нам, конечно, выделяют людей, но в основном их приходится использовать как подсобных рабочих.

Оба инженера с энтузиазмом взялись за дело.

– Надо отрабатывать свой кусок хлеба, – приговаривал Франц, имея в виду всё то, что он и его товарищ получали от Нью-Росса.

– Отработаем на двести процентов, – отвечал Курт. – Помнишь, что такое проценты, а, Франц?

– Вот ты сказал, и я сразу вспомнил. А можешь мне объяснить, что это за звери такие – интегралы и дифференциалы?

– Ой, боюсь, не смогу. Только если ты немножечко подскажешь.

Удостоверившись, что они квалифицированно справляются с возложенными на них обязанностями, Свенсен полностью передал им обслуживание мельницы, лесопилки, парового двигателя и турбины на ручье.

– Нам с Лу за глаза хватит плавильных печей, кузницы и токарных станков, – говорил он. – Теперь у нас хоть выходные появятся. А то год уж, наверное, не отдыхали.

А Франц, садясь вечером за накрытый стол, говорил, как хорошо вернуться домой с чувством исполненного долга.

– Тем более что никто не стоит с кнутом за спиной, – добавляла жена.

– О да, – соглашался инженер, – кнут – это ужасно, он вселяет в человека и страх, и ненависть.

Однажды Франц и Курт попросили Свенсена совершить с ними небольшую ознакомительную поездку по острову.

– А то мы дальше Семигорья нигде не бывали.

Свенсен охотно согласился.

В следующий же выходной день они оседлали лошадей и поехали по тележной дороге, которая вела к железорудной выработке.

Ширина просеки позволяла держаться рядом вдвоём, кое-где даже втроём, и значительную часть пути до залежи руды они вели оживлённый разговор.

– Далеко не поедем, – сказал Свенсен. – Поднимемся вон на ту гору, – он показал, куда они поедут. – В своё время я предложил назвать её Гальхёпигген – так называлась одна из вершин в Скандинавии. На острове из ближних гор Гальхёпигген – самая высокая. С неё много чего можно увидеть.

– Вы на ней уже бывали? – спросил Курт.

– Я – нет. А вот Лу и Игорю доводилось, и не один раз, и они рассказывали. Там, по их словам, есть удобная тропа, потому никаких проблем с подъёмом не предвидится.

Они растянулись цепочкой, чтобы объехать склонившееся над колеёй дерево, затем снова съехались вместе.

– Да-а, полтора года назад мчались мы по этой дороге, спешили на помощь городу.

– Мы – это кто? – спросил Франц.

– Мы – это я, Игорь, Лу и Томас. Вчетвером на трёх лошадях. Лу с Томасом поочерёдно ссаживались и бежали рядом с лошадью, держась за стремя.

– Мчались спасать любимый город? – с улыбкой произнёс Франц.

– Точно подмечено – любимый.

– Нью-Росс есть за что любить, – сказал Курт. – Если бы случилась какая-нибудь беда с Гросхаузом, вряд ли кто из грюненсдорфцев побежал бы спасать его. Я думаю, просто постояли бы, поглазели, и не более того.

– Я вот долго наблюдал за тем, как живёт Нью-Росс, – сказал Франц, – и пришёл к выводу, что у вас построен…

– Рай на земле! – с добродушной усмешкой продолжил Свенсен. – Только в этом раю приходится много работать, нередко от зари до зари.

– Ну если не рай, то, по моему мнению, самое справедливое и счастливое общество, когда-либо существовавшее на планете.

– Должно быть, город стал счастливым благодаря такому лидеру, каким является Уиллис, – предположил Курт.

– Дело не только и не столько в Уиллисе. Вы знаете, всё у нас с самого начала основывалось на высокой нравственности. Чистые помыслы рождали благородные поступки, всё делалось для пользы окружающих людей. Никогда никто из наших не совершал ничего такого, что могло бы нанести городу хоть какой-то ущерб. А насчёт самого справедливого и счастливого… Не исключено, что такое впечатление у вас возникло на фоне условий, в каких вы существовали в своих шалашах под гнётом Гросхауза.