Корабли идут на бастионы - Марианна Яхонтова

Из-за кустарника показались шапки русских матросов, и генерал Пиврон приказал открыть огонь из орудий и ружей. Многочисленные мелкие суда с французами в это время начали форсировать пролив.

Балашов видел с вершины горы, что французы посылают на Видо большое подкрепление. Надо было действовать осмотрительно и беречь людей. Он приказал солдатам и матросам окопаться и установить орудия.

Между тем Сенявин на корабле «Святой Петр» и Шостак на фрегате «Григорий», занимавшими по диспозиции места между старой крепостью и Видо, первые заметили, что французы направляют на остров подкрепление.

Оба корабля были под парусами. Они тотчас двинулись в пролив, несмотря на то, что с крепостных батарей, с корабля «Леандр» и фрегата «Ля Брюн» на них обрушился шквал ядер и картечи.

– Бейте по «Леандру» и по десантным судам! – крикнул Сенявин лейтенанту артиллерии. – Чтоб ни одна лодка, ни один баркас не достигли цели.

– Эти подлецы, – воскликнул Шостак, – думают испугать нас своими картечами! Нас, русских! К «Ля Брюну»! Сомкнуть дистанцию! На расстояние ружейного выстрела! Топить французскую высадку! Все!

Пороховой дым сплошной пеленой затянул пролив.

Мачты кораблей медленно двигались в этом белом мареве, которое то редело, то сгущалось после каждого артиллерийского залпа. Ослабевший ветер гнал дым к югу, к оконечности мыса Дезидеро.

Адъютант генерала Пиврона, стоя на бруствере, не выпускал из рук подзорной трубы. Несмотря на рвавшиеся позади него бомбы, он докладывал весьма оживленно:

– Наши корабли ведут бой с русским кораблем и фрегатом. Многие шлюпки достигли середины пролива…

Он вдруг замолчал.

– Что вы видите там, мой друг? Как наш десант? – нетерпеливо спросил Пиврон.

– Идет к острову, генерал. Но одна… нет, две… нет, три шлюпки разбиты. Русские безрассудны, генерал! Их корабли лезут прямо под огонь батарей.

…Через час, бледный, с дрожащей нижней челюстью, адъютант безнадежно докладывал:

– Фрегат «Ля Брюн» и корабль «Леандр» отходят под прикрытие старой крепости. «Леандр» сел на мель.

– А десант? Что десант? – едва прохрипел генерал Пиврон. Его волосы были засыпаны землей, лицо черно от пороха и пыли.

– Десант? Десант весь потоплен… Взгляните сами!

Пиврон тяжело прислонился спиной к холодному и пыльному валу.

– Значит, уже все… – невнятно произнес он. – Все кончено.

В это время канонада прекратилась, и в тишине раздалось громовое торжествующее «ура».

– Вперед! За мной! – закричал Балашов.

Русские и турки быстро пробежали расстояние, отделявшее их от редута, и с ружьями наперевес бросились на французов.

Десятки лиц мелькали перед Балашовым. Он отбивал чьи-то удары и сам наносил их, пока не оказался лицом к лицу с Пивроном.

Тяжело дыша, французский генерал упрямо топтался перед Балашовым.

– Сдавайтесь, генерал, – сказал по-французски Балашов, отводя удары.

Но Пиврон, ничего не понимая, размахивал саблей.

Выбрав мгновение, капитан-лейтенант выбил саблю из руки Пиврона и, подозвав, трех матросов, поручил им охранять пленного генерала.

– Убейте меня! – с неожиданным пафосом произнес тот.

В это время пронзительный крик раздался над редутом. Он был полон такого ужаса, отчаяния и мольбы, что Балашов, забыв про Пиврона, взбежал на вал.

Внизу во рву два турецких матроса волочили по земле французского капрала.

Прежде чем Балашов и бежавший с другой стороны парусник успели спуститься в ров и догнать их, один турок сорвал с капрала шейный платок и толкнул пленного на колени, а второй взмахнул саблей.

В следующее мгновение Балашов увидел в руках турка человеческую голову.

– Спасите! – раздалось позади Балашова.

Капитан-лейтенант обернулся.

– Простите, сударь!.. Я служу всего год. Пощадите, сударь! – бормотал молодой французский солдат с вихрами на затылке.

Толстый турок скручивал ему назад руки, радостно скаля зубы, в которых был зажат большой кривой нож.

– Стой! – внезапно заревел кто-то. Выросший точно из-под земли Метакса схватил турка за ворот и рванул к себе. Голова солдата мотнулась назад, он споткнулся и выпустил пленного.

– Ребята, – закричал Балашов, – собирайте французов к нашему флагу! Егор Павлович, помогите окружить их кареем и передайте туркам, что я прикажу стрелять, если они еще дерзнут умертвить кого-либо из пленных.

Окружив сдавшихся французов, русские десантники обратили к туркам примкнутые штыки.

Балашов опустил саблю, огляделся, затем взглянул на солнце.

– Вероятно, часа два пополудни. Все батареи и центральное укрепление заняты нашим десантом, – сказал он таким счастливым голосом, как будто именно этого часа ждал всю свою жизнь! Он перевел взгляд на море, где среди сверкающей пены покачивался «Святой Павел».

На мачте флагманского корабля развевался сигнальный флаг:

«Изъявляю благодарность командам».

…Поздно вечером того же дня генерал Шабо и комиссар Дюбуа стояли на стене новой крепости.

– Итак, Видо пал, – промолвил Дюбуа. – Наружные укрепления нашей крепости тоже заняты русским десантом. Что скажете, Шабо?

Шабо пожал плечами.

– Я думаю, что завтра русские корабли начнут громить наши укрепления и с моря и с батарей, которые адмирал Ушаков установит на Видо. Вы говорили, что корабли не ходят на бастионы, но теперь мы убедились, что они берут их. И нам надо принять горькое решение. Вы согласны со мной, Дюбуа?

– Да, генерал, – коротко ответил Дюбуа, глядя в темное море, где мерцали огни кораблей объединенной эскадры.

Под назойливый скрип переборок и рулевых петель в промежутках между залпами корабельных батарей Метакса, держа перед собою жесткий лист бумаги, медленно и внятно читал:

«Господин адмирал!

Мы думаем, что бесполезно жертвовать жизнью многих храбрых воинов как французских, так русских и турецких, находящихся под Корфу. Поэтому мы предлагаем Вам перемирие, на сколько времени Вы рассудите необходимым, для выработки условий сдачи этой крепости.

Главный комиссар Дюбуа

Главнокомандующий французскими силами дивизионный генерал Шабо.

Корфу, одиннадцатого вентоза VII года французской республики».

Закончив чтение, Метакса положил письмо на стол перед Ушаковым, сияющими глазами оглядел всех, кто находился в адмиральской каюте. Помедлив немного, он торжественно произнес:

– Французский уполномоченный полковник Брис, привезший письмо, от имени генерала Шабо просит ваше превосходительство принять для переговоров двух комиссаров. Оные прибудут на наш корабль завтра.