Тропик Козерога - Егор Бекесов

— Догадываюсь, — бросил он, искоса посмотрев на девушку, продолжая неподвижно стоять возле окна.

Она сделала небольшую паузу.

— По-хорошему, я должна сказать, чтобы ты выбросил меня из головы, забыл раз и навсегда и жил своей жизнью, даже не думая об этом, — произнесла она громким шёпотом, вставая и медленно подходя к нему.

Она встала у него за спиной, наклонившись, так что он чувствовал её тёплое дыхание.

— Должна, но не скажу, — продолжила Клементина после краткой паузы, — запомни меня, Семелесов, запомни и не забывай никогда, сохрани у себя в голове мой образ и совершенствуй его, чтобы эти воспоминания стали самым печальным и самым прекрасным, что есть в твоей жизни. И тогда ты возблагодаришь судьбу за то, что мы встретились при подобных обстоятельствах.

Семелесов ничего не ответил и, только молча повернувшись, проскользнул мимо девушки и отошёл чуть в сторону, лишь после некоторой паузы произнеся.

— Вы даже прекраснее чем я себе представлял. Надеюсь, вы понимаете, что то, о чём я вам говорил только что, я рассказал только чтобы быть с вами откровенным.

Клементина кивнула и подошла к креслу, стоявшему посередине комнаты и села в него, по привычке заложив ногу за ногу, сложив руки в замок перед собой, положив локти на подлокотники.

— Пойми меня правильно, Алексей, если бы я всё же решила провернуть адюльтер, то в списке возможных кандидатур ты был бы далеко не на последнем месте, но… сам понимаешь.

И тут она улыбнулась одновременно и снисходительной и лукавой улыбкой, так что, казалось, на её губах светилась надпись ада: «Laciate ogni speranza».

— Ну что ж, сочту за комплимент, значит, я вас не переоценивал, — ответил Семелесов.

Он направился к выходу и остановился в дверях, встав полубоком, пристально посмотрел на девушку.

— Я надеюсь, всё произнесённое здесь только что останется строго между нами, — он замолчал и после небольшой паузы добавил. — Мы же взрослые люди.

— Разумеется.

Семелесов вышел, закрыв за собой дверь, и спускаясь по лестнице, он остановился, понимая, что чувствует себя на удивление хорошо, при этом, не понимая почему. Впервые за последние годы его жизни ему не хотелось прокручивать в голове прошедший разговор, он считал, что сказал всё, что было нужно сказать.

Тогда он думал, что этот разговор будет главным, что произошло за этот день, но всё изменилось, стоило ему только отправиться в сельский магазин.

Он располагался на том берегу реки, сразу на пригорке, рядом со зловещим зданием старого клуба, сгоревшим ещё лет двадцать назад и теперь угрюмо встречавшим всех приезжавших в посёлок. Семелесов, по правде говоря, был рад прогуляться в одиночестве, и спокойно поразмышлять. Когда он перешёл мост, то встретил шедших ему навстречу людей приехавших на рейсовом автобусе, всё ещё стоявшем на остановке. В магазине было достаточно много народа, однако при этом соблюдалась какая-то неестественная тишина, так что не было слышно никаких звуков кроме монотонного дребезжания холодильной установки и негромких разговоров продавщицы с покупателями у кассы на фоне шарканья шагов по полу.

Когда Семелесов встал в очередь его внимание вдруг привлёк старый наполовину отклеившийся плакат на внутренней стороне вечно открытой двери. Он почему-то с минуту рассматривал этот плакат, предлагавший купить какое-то дешёвое пиво, которого уже несколько лет не было в продаже. И стоило только Алексею отвернуться, как буквально спустя секунду внутрь зашёл человек, которого бы ему стоило разглядеть получше. Впрочем, он даже заметил его, но только краем глаза и даже отметил что тот одет, в плащ почти точь-в-точь как у Крейтона, совершенно неуместный в жаркую погоду, но отчего-то не придал этому значения.

Выходя на улицу, Алексей вдруг начал напевать, сам не зная почему: «Не верь красавица…». Никто не обратил на него внимания кроме того типа в чёрном плаще. Он резко обернулся, присмотрелся, прислушался и, быстро выйдя из очереди, выбежал наружу вслед за Семелесовым.

Юноша видимо не замечал его и шёл не оборачиваясь вдоль дороги, продолжая негромко петь, как вдруг сильный голос с хрипотцой раздался у него за спиной произведя эффект подобно раскату грома:

— Именем светлого престола!

Семелесов резко обернулся.

— Где он?

Действуя рефлекторно Алексей выхватил пистолет и направил его на мужчину, но тут он сделал лёгкой движение рукой и камень лежавший до того в траве, в стороне от дороги, взлетел и врезался прямо в кисть руки Семелесова, отлетев после столкновения дальше на асфальт вместе с выбитым из руки пистолетом.

— Твою ж… — только и успел произнести юноша, как вдруг что-то чёрное налетело на него и сбило с ног.

Семелесов тут же попытался встать и одновременно почти наугад ударил кулаком, но чья-то сильная рука перехватила его запястье, а через секунду вторая схватила его за шиворот, как паршивого котёнка и вскоре он полетел в заросли травы перед зданием заброшенного клуба. Он снова попытался подняться, но вдруг его опять схватили, мир закружился перед его глазами и вскоре он опять почувствовал удар земли и кирпичную крошку, перемешанную с песком под собой, и понял, что находится внутри брошенного здания.

Перевернувшись на спину, он увидел перед собой человека в чёрном плаще, у которого на плече сидел крупный пушистый зверёк, с неприязнью смотревший на Семелесова своими маленькими узко посаженными глазками. Сам мужчина держал в правой руке короткую шпагу, кончик которой смотрел прямо на юношу. Алексей, не сводя с него глаз, отполз назад, пока не упёрся спиной в лежавшие под наклоном старые доски.

— За такое исполнение «Иноре атерес» выпускают кишки и вешают на них же, даже когда речь идёт о переводе, — ровным голосом произнёс мантиец. — Ты не представляешь насколько сейчас в твоих интересах сказать, где он?

— Кто он?

— Не придуривайся. Тот, кто научил тебя этой песне.

— Какая тебе разница, я тебя не знаю, — выпалил Семелесов и тут же попытался вскочить на ноги. — Педофил проклятый.

Алексей уже бросился бежать, как вдруг резкий удар по ноге сбоку подкосил его, и он снова рухнул на землю. Потирая ушибленное плечо, Семелесов поднял глаза, чтобы увидеть нависавшего над ним мужчину и клинок, практически упиравшийся в лицо.

Вдруг неожиданно для мантийца юноша рассмеялся.

— Думаешь, я смерти боюсь, — произнёс он насмешливо, поднимаясь с земли. — Если б ты знал, сколько я мечтал о ней, — тут он вывернул руку, обратив к мужчине своё запястье. — У меня духу хватило только кожицу порезать, да согласен, шрам почти не виден, но он там есть.

— Ты больной что ли?

— Называй, как хочешь. Только учти, может быть, Алексей Семелесов посредственность, но не трус уж точно.

— И где только Крейтон таких отборных психопатов нашёл, — сказал тихо, скорее себе, чем Семелесову, мантиец, медленно описывая вокруг него полукруг.