Тропик Козерога - Егор Бекесов

Усиливавшийся ветер обдувал холодом и раздражал донельзя, мешая думать. Василий понял что замерзает. Он несколько раз переводил взгляд со слитка, лежавшего на земле на Крейтона, который стоял, протянув руку, приподняв вторую, к которой была привязана бечёвка, уходившая к медальону. Мантиец недвусмысленно намекал, на что сейчас юноша должен сделать выбор, хотя они оба понимали, что он выберет в конечном итоге.

Кистенёв сделал шаг вперёд, наклонился и поднял с камней слиток, погладив пальцем его гладкую поверхность и задержал взгляд на собственном отражении, испещрённом множеством царапинок на тёмно-жёлтом металле. Затем он вдруг уверенно шагнул навстречу Крейтону, убирая слиток за пазуху, и взял Мессеира за руку, произнеся: «Он ещё нам пригодится», потом он протянул вторую руку Семелесову. Крейтон достал свою записную книжку, где уже лежала закладка на том месте, где была перерисована таблица и накарябано несколько строк на неизвестном языке. И как только Мессеир прочитал их тусклый луч Солнца, проходивший через зелёный камень в центре медальона, вдруг усилился и, образовав косой зеленоватый конус света, создал проход в иной мир на поверхности реки у самого берега.

Их выбросило там же, где они и начинали: во дворе у Семелесова. Нельзя сказать, что теперь этот переход стал для них более приятным или даже привычным. Резкий переход из холода, к которому они только привыкли, обратно в летнюю жару создавал своеобразные ощущения.

Василий сразу стянул с себя свитер и куртку, даже не пытаясь вставать с земли. Он кинул снятую одежду на траву и, вытащив из-за пазухи слиток золота, отбросил его к ногам Крейтона, с флегматичным видом, наматывавшего на кисть руки бечёвку с медальоном.

— Ты сумасшедший, Мессеир, ты это понимаешь, — прошипел Кистенёв, стоя на четвереньках, опустив голову, так что лицом едва не касался травы.

Впрочем, он достаточно быстро встал, взяв куртку со свитером в охапку, быстрым шагом направился к дому. На веранде он неожиданно столкнулся с Клементиной спускавшейся по лестнице и вставшей на нижних ступенях, чуть подавшись к периллам.

— Ты знала это? — обратился к ней Кистенёв, выставив перед собой правую руку, согнутую в локте, подняв указательный палец, потом вдруг резко разогнув её, указав на улицу, в открытую дверь. — Ты ведь с самого начала знала об этом!

Она вдруг насторожилась и крепко вцепилась обеими руками в перилла лестницы.

— О чём?

— О том, что твой муж сумасшедший. К чёртовой матери, на всю голову.

Напряжённость тут же исчезла с лица девушки, она отпустила перилла и на лице её появилась снисходительная улыбка.

— Вы больные на всю голову! — заключил Василий, уже не смотря на Клементину, и скрылся где-то в недрах дома.

Почти одновременно с этим у открытой двери появился Семелесов, напряжённо всматривавшийся в дверь напротив, куда сейчас вышел Кистенёв.

— Что это с ним? — спросила Клементина.

— Спермотоксикоз. Бубонная чума двадцать первого века, — со вздохом ответил Семелесов.

— Ясно.

Она изобразила весьма странное выражение лица и, демонстративно горделиво выпрямив спину едва не выгибаясь туловищем назад, не спеша направилась вверх по лестнице.

Семелесов выше на кухню и взглянув на часы, удивлённо произнёс:

— Всего лишь час? Мы были там меньше часа.

— Час тридцать семь по моим часам, — раздался у него за спиной флегматичный голос Крейтона. — Время не идёт одинаково даже в пределах одной вселенной, глупо полагать, что оно будет идти одинаково в разных.

Кистенёв тем временем уже стоял в гостиной около разбитого окна. По улице как раз проходила компания молодых людей, немногим старше его самого, вместе с ними была и Катя. Когда они проходили мимо дома, она повернулась к нему и крикнула Василию что зайдёт к ним сегодня, при этом уже голосом своим, давая понять, что была уже навеселе. Мессеир подошёл, когда они уже прошли мимо, он чуть высунулся из окна, бросив взгляд им вслед, и как раз в этот момент компания разразилась гоготом.

— А ведь ты мог быть сейчас среди них. Не увидеть в своей жизни ничего кроме собственного города и пары отелей на модных курортах, а пока что просто догуливать свою юность с бутылкой пива, дурацкими шутками и разговорами ни о чём. Возможно, это не так уж и плохо.

— Ты обещал свободу когда предлагал пойти за тобой, — ответил Кистенёв, прохаживаясь по лежащей в полумраке гостиной.

— Разве я отрекаюсь от своих слов? А чего ты ожидал, у нас в руках сильнейшее оружие с помощью которого мы сможем собирать многотысячные армии, а ты действительно думал использовать его только для того чтобы посмотреть на то, какие цветочки растут в других мирах?

— Чего же ты всё-таки добиваешься.

— Мои цели просты. Сорвать всю эту мишуру. Ты только представь: остановившийся город, сложенные в кучу и раздавленные айфоны и прочий подобный им хлам, горы шмоток из бутиков горящих освещая ночные улицы. И на центральной площади весь город, те кто поддержал нас все вместе танцуют польку на руинах нового мира.

— Польку?

— Честно не знаю, как её танцевать, но это ведь что-то весёленькое.

Кистенёв раскрыл было рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал и просто снова встал возле окна, а Крейтон развернулся и молча вышел из комнаты. Только Семелесов подошёл к Василию и, встав у него за плечом начал тихим голосом:

— Знаешь, я когда-то прочитал одно изречение о том, что ошибочно полагать, будто телевидение и прочие СМИ отрицательно влияют на людей, а наоборот это из-за людей СМИ показывают такую дрянь, чтобы угодить вкусам большинства. Но вот потом я как-то подумал: тогда ведь получается что и Геббельс, создавал пропаганду нацизма, потому что в Германии все были нацистами и он потакал их вкусам. Нет, ты пойми, я понимаю в рыночной экономике спрос так или иначе будет воздействовать на то, что показывают по телевизору, но это ведь не отменяет обратного эффекта.

— Это ты сейчас к чему? — недоумевая, спросил Кистенёв, оглянувшись на Семелесова.

— Людей можно изменить, Вася. По крайней мере, общество точно.

И произнеся это, Семелесов резко развернулся и вышел из комнаты.

Крейтон не спеша поднялся на второй этаж и вошёл к себе в комнату. Клементина уже ждала его здесь. Она, растянувшись, лежала на кровати, подперев голову рукой, отчего её поза принимала весьма эксцентричный вид. Она, казалось, никак не прореагировала на появление мужа, как, впрочем, и он сам не обратил на неё внимание. Он стянул с себя всё кроме брюк и рубашки, которую тоже расстегнул на несколько пуговиц и без сил рухнул на кровать рядом с девушкой.

Только теперь она немного передвинула локоть и немного наклонилась к нему, после чего ехидно произнесла.

— Сегодня так полагаю я сверху?

— Размечталась.

Когда Семелесов проснулся, то обнаружил что лежит в одежде на не застеленной кровати. За окном постукивал редкий дождик, на часах было около двух ночи. Последнее что помнил Алексей было то, как он пришёл к себе в комнату, оставив Кистенёва и Катю наедине на кухне, мило о чём-то беседовавших. Семелесова вообще всегда поражала эта способность Кистенёва мгновенно менять настроение и словно хамелеон приспосабливаться под другого человека, когда это было ему необходимо. Он мог вот так вот спокойно сидеть и болтать о всякой нелепице даже если полчаса назад рыдал и был готов покончить с собой. Так и сейчас, когда пришла Екатерина, он как-то подозрительно быстро забыл о том, что только что произошло с ними и, казалось, вообще позабыл про существование Крейтона произошедшее с ними за последние несколько дней и с угодливым, местами даже подобострастным видом он всюду следовал за девушкой и вместе с ней смеялся над разбитым окном Семелесова, что для неё, похоже, до сих пор было эталоном невероятной катастрофы, которую можно будет обсудить ещё не раз.