Брак по расчету. Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт

Наступила мертвая тишина, потом по залу пробежал легкий шепот, который затих, как только Елизавета села за рояль. Робость молодой пианистки исчезла с первыми аккордами. Она забыла обо всем и всецело отдалась исполнению произведения великого композитора. Игра ее была великолепна.

Едва она закончила, раздались бурные аплодисменты, которые вернули ее в реальность. Она поклонилась и поспешила к своей покровительнице, госпоже Фельс, которая молча пожала ей руку.

Концерт продолжался недолго. Четыре молодых человека из Л. пропели красивый квартет. Затем играл очень недурной скрипач. Корнелия Киттельсдорф исполнила два романса, причем оказалось, что у нее приятный голос, но совершенно нет слуха. Потом дошла очередь до так старательно разученной пьесы в четыре руки. Елена фон Вальде овладела собой и сыграла свою партию прекрасно.

Когда концерт закончился, Елизавета прошла в соседнюю комнату, чтобы взять накидку. За ней последовал пожилой господин, сидевший на концерте напротив девушки и то и дело заинтересованно поглядывавший на нее.

Госпожа Фельс, сопровождавшая молодую пианистку, представила мужчину по его просьбе — это оказался председатель окружного суда Буш.

Он наговорил Елизавете много лестного по поводу ее игры и добавил, что очень рад познакомиться с отважной спасительницей жизни хозяина дома, тем более что несколько часов назад, при разборе этого дела, потерял надежду познакомиться с ней.

Елизавета испуганно отступила. Председатель рассмеялся.

— Ну, теперь вам нечего бояться, — сказал он. — Мы не имеем никаких оснований вызывать вас в суд. Труп Линке закрыл это дело — его обнаружили сегодня в пруду в Линдгофе, — пояснил он, понизив голос. — Мне доложили об этом в гостинице, где я остановился. В сопровождении врача, который случайно был там, я отправился к месту происшествия и убедился, что он никогда и ни на кого не поднимет больше руку. Состояние трупа свидетельствует о том, что Линке утопился сразу же после своего неудачного покушения.

Елизавета вздрогнула.

— Господин фон Вальде знает об этой ужасной смерти? — дрожащим голосом спросила она.

— Нет, я еще не имел случая говорить с ним с глазу на глаз.

— Кажется, никто из присутствующих не подозревает о случившемся вчера? — спросила госпожа Фельс.

— К счастью, нет. И все благодаря нашей осторожности и молчанию, — насмешливо произнес председатель суда. — Бедный господин фон Вальде и так едва спасся от осаждающей его с поздравлениями толпы, а что было бы, если бы его еще поздравляли со счастливым спасением!

В это время дворецкий подошел к Елизавете с маленьким серебряным подносом, на котором лежало несколько бумажек, свернутых в трубочку. Когда она с удивлением взглянула на него, тот с почтением произнес:

— Извольте взять одну бумажку.

Елизавета колебалась.

— Это, вероятно, какая-нибудь шутка, — произнесла жена доктора. — Берите скорее, чтобы не задерживать дворецкого.

Девушка машинально взяла одну бумажку, и в этот момент на пороге появилась баронесса Лессен и окинула комнату пристальным взглядом.

— Что вы тут делаете, Лоренц? — быстро проговорила она, подходя к дворецкому. — Вы, я думаю, можете сообразить, что госпожа Фельс согласится идти только со своим супругом.

— Я подавал госпоже Фербер, — ответил старик.

Баронесса гневно посмотрела на него, потом смерила Елизавету с головы до ног высокомерным взглядом.

— Как, фрейлейн Фербер, — резко произнесла она, — вы еще здесь? Я думала, что вы давно дома, почиваете на лаврах. — Не дожидаясь ответа, она повернулась и, пожав плечами, бросила укоризненный взгляд на растерявшегося дворецкого. — Это все ваша рассеянность, Лоренц! Этот ваш недостаток усугубился в последнее время.

С этими словами она вышла из комнаты. Дворецкий последовал за ней. Все трое оставшихся недоуменно смотрели друг на друга, но в этот момент вошел доктор и разъяснил загадку. Он с комичной торжественностью раскланялся перед женой и сказал ей:

— Так как госпоже Киттельсдорф было только что угодно вновь соединить нас, как это сделал пастор пятнадцать лет тому назад, я должен безропотно нести и дальше свое брачное иго и весь день провести с тобой.

— Да что ты говоришь! — непринужденно рассмеялась его жена.

— Представь себе, и это не моя выдумка. Ах, ты же не слышала прекрасной речи госпожи Киттельсдорф! Как жаль! Значит, я вынужден пересказать ее тебе. Всякая супружеская чета, как живущая в мире и согласии, так и стоящая на тропе войны, должна немедленно и без каких-либо возражений отправиться к «Башне монахини» в лесу, где будет проходить торжество. Там ты обязана ухаживать за мной, то есть подносить пищу и питье и вообще всячески заботиться обо мне, как добродетельная Пенелопа. Чтобы холостые мужчины, которых здесь большинство, не умерли с голода, придумана занятная лотерея. Каждая барышня должна взять бумажку, на которой написано имя ее кавалера. Тут уж сама фортуна должна решить, соединить ли два любящих сердца или коварно разлучить их.

При этих словах доктора Елизавета пришла в сильное волнение. Она не думала о том, будут ли после концерта еще какие-нибудь мероприятия. Теперь ей стало ясно, почему баронесса так подчеркнула вчера время окончания концерта. Ее щеки горели от стыда, так как она, взяв бумажку, по ошибке поданную ей дворецким, проявила чрезмерную навязчивость. Елизавета, быстро приняв решение, вошла в зал, где как раз под громкий смех разворачивались бумажки и происходили взаимные поклоны дам и кавалеров.

— Какая нелепая мысль пришла в голову этой Киттельсдорф! — раздраженно заметил какой-то молодой человек своему соседу, когда Елизавета проходила мимо. — Мне досталась толстая ханжа Лер.

Елизавете не пришлось долго разыскивать баронессу, так как последняя находилась в стороне, у окна. Корнелия, обер-гофмейстрина и Елена стояли возле нее, и все они о чем-то спорили. Обер-гофмейстрина что-то сердито внушала Корнелии, а та в недоумении пожимала плечами. Баронесса явно была очень сердита. Невдалеке от этой группы, прислонившись к колонне и скрестив на груди руки, стоял фон Вальде. Он, казалось, почти не слушал спутника обер-гофмейстрины и не сводил взора со спорящих дам.

Елизавета поспешно подошла к баронессе. От нее не укрылось, что Корнелия при виде ее толкнула обер-гофмейстрину, и поняла, что была предметом их спора.

— Баронесса, — Елизавета поклонилась ей, — я по недоразумению, не зная, в чем дело, взяла эту бумажку и только что узнала, что это накладывает определенные обязательства, которые я не могу взять на себя, потому что меня ждут родители.

Она подала бумажку баронессе, а та, внезапно просияв, поспешно протянула руку, чтобы схватить ее.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, фрейлейн Фербер, — вдруг раздался спокойный голос фон Вальде. — Прежде всего вы должны обратиться к тому, чье имя написано на вашей бумажке, — при этом он с улыбкой окинул взглядом гостей, уже сгруппировавшихся в пары и приготовившихся отправиться в путь, — и узнать, согласен ли тот кавалер, чье имя написано на этом билетике, отпустить вас. Как хозяин дома, я не могу допустить, чтобы пострадали интересы какого-нибудь гостя, а потому прошу вас развернуть бумажку.