Когда умирает король - Элина Бакман

Открыв «Вотсапп», Ян отправляет Саане сердечко и снова ждет. Его что-то тревожит. Подсознание не прекращает работу, Ян прокручивает в уме сложившуюся ситуацию. Может, он где-то промахнулся? У Фалька было около десяти часов, чтобы доехать до Хельсинки из Хартолы и отыскать Мертанена, размышляет Ян. Эта мысль не дает покоя. Если подсчеты верны, то все уже должно начаться.

Ян смотрит на дом Мертанена. Вроде бы все идет гладко. Начинает вибрировать телефон: от Сааны пришло два сердечка. Ян бросает взгляд на время, 23:17, выходит из машины и решительно направляется к входной двери. Подозрительно долго ничего не слышно. Почему? Ян еще раз оборачивается по сторонам — все в порядке, — он останавливается у самого входа и нажимает кнопку звонка. Никто не спешит открывать. Ян переступает с ноги на ногу и приоткрывает заслонку почтовой прорези. Наклоняется, чтобы лучше вглядеться в прихожую. И тут он вздрагивает: прямо на полу лежит тело. Проходит мгновение, прежде чем до мозга доходит, кого именно видят глаза. Хейди. У Мертанена в прихожей лежит Хейди.

— Заходим! — яростно кричит Ян патрульным.

Поначалу черное поле перед глазами Хейди словно начинают прорезать светящиеся зубчики пилы. Вспышка — боль, вспышка — боль. Невыносимо ноет затылок. Хейди открывает глаза и чувствует сильную хватку на своем плече. Ее кто-то трясет. Хейди с трудом поворачивает голову в сторону мучителя и узнает Яна. Какого хрена? Что происходит?

Хейди садится прямее, чувствуя, как Ян старается ей помочь. Он очень встревожен. Хейди моментально приходит в себя, мысленно воссоздав всю картину. Где Мертанен? И где Фальк? Она знает, Ян удивлен тому, что ее интуиция внезапно дала осечку, однако ему хватает такта промолчать. Оказывается, у черного столько оттенков. Чисто технически Хейди нигде не ошиблась. Она просто на какую-то секунду приняла небезопасное положение, тут-то Мертанен и пропал. Они хотели сделать его наживкой, наивные. Мертанен привык сам диктовать условия. Кажется, будто Хейди сейчас стошнит. Ян приносит ей стакан проточной воды и говорит, что отправляется на поиски Мертанена.

Хейди глотает прохладную жидкость и обдумывает ситуацию. Ее бесит, что тело еще не вернулось в норму. Форс мертв. Эскола мертв. Сундин мертв. Все, кто имел отношение к той старой истории. Мужчины, которые злоупотребляли своей властью, и мститель, методично вершащий свое правосудие в отношении этих порочных королей. Остался лишь Мертанен. Хейди прикидывает, по силам ли ему убить Фалька. Если да, то они с Яном могут потерять работу. Или убийца успешно завершит начатое и убьет Мертанена. Хейди с шипением поднимается на ноги и одергивает себя: нехорошо так думать. Она втайне надеется, что, позволив Мертанену сбежать, оказала миру большую услугу, несмотря ни на что. Что Мертанена ждет печальный конец, а ее, Хейди, неосмотрительность станет маленьким тихим проявлением солидарности с потерянными душами. С молоденькими настрадавшимися девочками.

Я

Я думаю о церкви, во власти которой находилась вся королевская община. О том, как ее каменный силуэт преследовал каждого жителя, прогуливающегося по центру. О том, как почитала община свое огромное кладбище, поглощавшее все вокруг. И о том, как посреди праведного городка пастор нашептывал всякое невинным девочкам, заманивая их в ловушку. Весной он проводил инспекцию. Тщательно осматривал всех общинных девушек-ровесниц. Оценивал фигуру, изучал характер. Узнавал, как дела в семье, — искал проблемных. По окончании конфирмационного лагеря этим избранным предлагали стать вожатыми. Начиналось все тихо и невинно, с мелких знаков внимания, почти незаметных для самих девушек. Пастор терпеливо выслушивал их, поддерживал. В таких задушевных беседах было очень удобно льстить, зазывать девушек в свои сети. Он всегда говорил, что конфирмация — важнейший ритуал взросления. Путь от неведения к знанию. Билет в большой мир взрослых людей. И под конец, нащупав подходящий момент, пастор жертвовал свою девочку всему братству.

К девушкам относились как к свиньям, идущим на заклание. Сперва их откармливали вниманием, поддержкой и любовью. Затем — комплиментами и помощью. И в день, когда они достигали нужных пропорций, когда их тщеславие, жажда приключений и потребность во внимании как следует разрастались, их нежные поросячьи тельца шли на удовлетворение чужой похоти. А тех, кто сопротивлялся, без зазрения совести забивали.

Каждой клеточкой своего тела ощущаю я эту ненависть. Направленная против преступной несправедливости ненависть вдохновила мое истерзанное болезнью тело на поступок, который, вероятно, станет для меня последним.

Я смотрю на часы. Мертанен должен быть здесь. Я смотрю на машину вдалеке, на силуэт манекена, посаженного за руль, и снова скрываюсь в тени.

Проходит мгновение — и раздается первый выстрел. Из своего укрытия я наблюдаю, как Мертанен приближается к машине, одновременно обстреливая ее. Что ж, пусть стреляет. Наблюдать за его неуверенностью, конечно, приятно, но я все же начинаю подкрадываться к своей последней жертве. Пистолет в моей руке кажется одновременно тяжелым и очень хрупким. Я думал, Мертанен захочет поговорить, однако выстрелы красноречиво обнажают его намерения. Сейчас я не стану следовать сценарию. Даже слушать оправдания не стану. Все уже сказано, все уже сделано. Сейчас я просто застрелю его. И буду стрелять до тех пор, пока из тела последнего короля не вытечет вся жизнь.

27 ИЮЛЯ, СУББОТА, ХЕЛЬСИНКИ

Расстреляв первую обойму, Мертанен замирает в ожидании. Он глубоко вздыхает. Грудь тяжело вздымается, нервы натянуты как струны. Он хочет еще немного подождать, убедиться, что никто в машине не подает признаков жизни.

Не убийца, а идиот какой-то. Наивно полагал, что Мертанена можно втянуть в разговор, запугать, прижечь клеймом и убить. Как остальные-то согласились принять подобную смерть?

Мертанен вглядывается в салон автомобиля через окна. Признаков движения нет. Он еще раз осматривается по сторонам. Чисто. Сзади — пустота, впереди лишь эта машина, за которой уже берег и море. Ни души. Вернее, одна душа. Темная душа убийцы, летящая прямиком в ад, туда, куда Мертанен ее только что собственноручно отправил. По асфальту Мертанен ступает почти бесшумно. Разве что на каждом шаге немного поскрипывают кожаные ботинки. До водительского окна остался один метр. Мертанен еще разок поворачивается, а потом резко наводит пистолет на мертвое тело убийцы.

Он целится из пистолета в нечеткий силуэт — и мгновенно бледнеет. На месте водителя сидит манекен. Кровь будто покидает его пульсирующие сосуды, выливаясь из тела маленькой чернеющей струйкой. Мертанен успевает услышать за спиной шаги, прежде чем беспомощно валится на асфальт с высоты своего роста. Пуля прошивает голову насквозь. Затем воздух прорезает целая волна бесшумных выстрелов. Пуля в грудь, пуля в сердце, пуля в мошонку, пуля в плечо, пуля в колено, пуля в глаз.

Я с наслаждением наблюдаю за тем, как этот высокомерный мерзавец понимает, что ошибся. И спокойно жму на спусковой крючок. Я не уверен, что представлял все именно так. В любом случае точка поставлена, черта подведена. Эта смерть принесет с собой успокоение. За ненависть платят ненавистью. Я заберу эту жизнь, а потом покончу со своей.