Последняя крепость - Юрий Никитин

Да, верно, не брался. Жили себе и жили. Века, тысячелетия.Когда Аменхотеп пытался внедрить идею единого незримого бога, его вообщесвергли за такое кощунство, а евреи подхватили эту идею, приняли и началиразвивать.

Он вывалился наверх, жадно хватая открытым ртом воздух.Сильные руки подхватили, он увидел встревоженные лица коммандос.

– Случилось что?

– Все в порядке, – прохрипел Стивен. – Каквертолет?

– Джон и Гонсалес… вон они затаились, ждут. А мневелено охранять вход в этот бункер. Передали, что вертолет уже вылетел.

– Подождем, – сказал Стивен.

Коммандос снова лег и полностью слился в окраске с руинами,Стивен перевел дыхание, а мысль уже пошла дальше, разматывая нить, что идеальнобыло бы, если бы какая-то группа, большая или малая, это для задачи не такважно, взялась бы нести тот факел духовности, что несут евреи. Это сразу бысняло все обвинения, которые бросают евреям. Увы, ни одна организация, ни одинмасонский орден, ни одна структура не выдерживает этого испытания.

Да, человек слаб и корыстен. Чтобы его заставить делатьчто-то полезное, но не приносящее ему немедленного удовлетворения, нужноискать, на какой козе к нему подъехать. В древности один египетский жрец поимени Моисей придумал, вернее, воспользовался готовой реформой Аменхотепа,который пытался внедрить идею единобожия. Египтяне воспротивились, тогда Моисейпообещал группе иудеев освободить их и вывести из рабства, если они откажутсяот многобожья и воспримут единого бога.

Заслуга иудеев в том, что оказались восприимчивы к этойидее, в то время как самый просвещенный народ того времени египтяне не поняли ине приняли. Чтобы общаться с выводимыми из Египта иудеями, пришлось взять толмачаАарона, который знал иудейский и египетский, и вот так, через Аарона, Моисейруководил группой беглецов, проповедовал им. Правда, евреи так и не призналиМоисея своим, сволочи неблагодарные. Ни одно событие его жизни не сталопраздником, и хотя он их освободитель, вывел из плена, даже имя упоминаетсявсего один раз в Хаггаде, которую евреи читают каждую Пасху в память о своемисходе. Даже единственный памятник Моисею сделали не евреи…

Послышался далекий рокот, из-за руин вынырнул низко летящийна огромной скорости вертолет, завис на долю секунды и приземлился с такойточностью, как может сделать только компьютерный мозг, у которого все двигателипод контролем.

Из темного проема выпрыгнул Дуглас, в бронедоспехах, такжепохожий на инопланетянина. Защитный щиток поднялся, Стивен увидел смеющеесялицо.

– Привет, – сказал Дуглас и сердечно обнял его стакой силой, что обшивка костюма заскрипела. – У тебя, как всегда, меньшевсего потерь, больше всего трофеев!

– Да какие там трофеи, – ответил Стивен сдосадой. – Это оказался генерал для представительства. А на самом делекакая-нибудь мелочь. Вряд ли выше капитана.

Дуглас воскликнул:

– Ты не понял? Все группы несут тяжелые потери!..Некоторые уничтожены начисто. Никому, кроме тебя, не удалось захватитьпленных!..

– Просто повезло, – ответил Стивен.

Дуглас покачал головой:

– Знаешь, может раз повезти, два повезти, три повезти…но потом все-таки такое везенье нужно называть другим словом: умение. Тебеудается делать все, Стивен, за что берешься!..

– Да ладно тебе!

– Ну хорошо, где твои пленники?

– Там внизу.

Вслед за Дугласом из вертолета вылезли двое могучегосложения десантников, и хотя в бронекомплекте не очень-то разглядишь мускулы,но двухметровый рост и широкие плечи не спрятать. Еще Стивен заметил, что один –негр, другой – латинос: Дуглас всегда придерживается всех нужных мелочей,благодаря чему и взобрался так высоко по служебной лестнице, хотя, честноговоря, ни на одной ступеньке не показал себя, как не блистал и в операциях.

Первым спустился негр, Дуглас выждал, пока от него пришелсигнал, что внизу чисто, полез в трубу, а за ним, вежливо отстранив Стивена,покарабкался латинос.

Стивен криво усмехнулся, Дуглас не там осторожничает, кивнулКрису, будь начеку, полез следом.

Дуглас огляделся в бункере, смерил долгим взглядом старогосвященника, его охранник-негр тут же взял того на прицел, оглянулся на Стивена:

– А где пленный?

Стивен кивнул в темное жерло трубы.

– Дэн отвел подальше. Нечего слушать наши переговоры.

– Разумно, – одобрил Дуглас свысока, в присутствиисвоих коммандос он старался держаться покровительственно, подчеркивая свойболее высокий ранг, что выглядело несколько смешно: в боевых условиях настоящиекомандиры так никогда не делают. – А этот… который в бинтах?

– Умер уже при нас, – сообщил Стивен. – Неповеришь, русский. Нет, не русский еврей, а именно русский. Антисемит, конечно!Оказывается, для них жиды, с которыми они всегда воевали, лучше, чем мы,американцы…

Дуглас отмахнулся:

– Идиот.

Латинос двинулся за ним в проем, а негр остался в бункере,автомат не выпускает из рук, огромных, как у гориллы, поводил по сторонамналитыми кровью глазами, всхрапнул, сел на лавку. Что сразу затрещала поднеимоверной тяжестью.

Стивен прикинул, что в самом негре живого веса не меньше чемкилограммов двести пятьдесят – триста, тут уж точно без экзоскелета необойтись.

В наушниках раздался голос одного из коммандос:

– Командир, пилот вертолета спрашивает, долго ли емуждать.

– Трусит? – спросил Стивен недобро.

– Еще как, – ответил голос без привычной веселости,с которой начинали кампанию. – Мы ж тут как на Луне после столкновения састероидами…

– А почему не спрашивает у своего командира?

В наушниках хмыкнуло:

– Боятся Дугласа. Честно говоря, он уже не тот, не тот…с той поры, как оставил нас и ушел в управление…

– Пусть вертолет ждет, – оборвал Стивен. – Мысами заинтересованы, чтобы Дуглас побыстрее убрался.

За его спиной негр рассматривал в упор старого священника,тот вздыхал и отводил взгляд, а негр втолковывал ему свысока:

– …вроде бы с виду не совсем дурак, а не понимаешьтакой элементарной вещи, что, борясь за Добро, тем самым порождаешь и Зло…

Он сыто рыгнул, посопел, вспоминая, что хотел сказать,продолжил:

– Так же, как когда я, например, делаю ионизаторомживую воду – у меня получается еще и мертвая в соседнем сосуде, иначеневозможно… Ага, невозможно, взыскуя добра, не получать и зла. И вообще: тебесколько, старик? Шестьдесят пять? Ого! Ну, если в шестьдесят пять человек непонимает, что не существует абсолютного добра и абсолютного зла, то это склерозили маразм. Другого объяснения нет. По-моему, делить все и вся на Добро и Зло,черное и белое – ошибочная точка зрения, простительная только незрелым,по-юношески максималистским умам.