Самоучитель начинающего адвоката - Юрий Чурилов

Первые попытки коллективизации крестьян были предприняты вскоре после революции, когда в деревне стали насаждаться колхозы и совхозы. Дальнейший ход событий был определен так называемым «кризисом хлебозаготовок» в конце 20-х годов. Индустриализация требовала все больших средств, которые можно было получить за счет экспорта хлеба, а крестьяне не желали сдавать его за бесценок. В этих условиях руководство страны пришло к выводу, что единственным способом гарантированного получения хлеба станет ускоренное объединение крестьян в колхозы. В соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП (Б) от 30 января 1930 года «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» предписывалось:

При этом ни в законах, ни в партийных указаниях не давалось полного определения, кого считать кулаком. Первоначально к ним относили тех, кто использовал наемный труд, а позже и тех, кто имел в хозяйстве двух коров или двух лошадей. В итоге, к 1935 году коллективизация затронула 93 % всех крестьянских хозяйств – не только «кулацких», но и «середняцких» (всего насчитывалось 24,5 млн хозяйств), около миллиона семей было переселено в отдаленные районы и в пределах своих областей, общее число раскулаченных доходило до 10 млн. Важную роль в окончательной победе режима над крестьянством сыграл голод 1932–1933 годов. Коллективизация нанесла тяжелейший удар сельскохозяйственному производству, тем не менее некоторая часть сельского населения выиграла от проведения коллективизации: это касалось наиболее неимущих («бедняков», «батраков»), которым кое-что досталось из «кулацкого» имущества.

Проблемы восстановления справедливости должен был решить Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года, однако в нем до сих пор не содержится прямого указания о реабилитации крестьян, репрессированных в период коллективизации. В 1992 – начале 1998 года раскулачивание, конфискация, изъятие или выход иным путем имущества из владения в связи с применением репрессий в административном порядке расценивались как «иное лишение или ограничение прав и свобод лиц» (п. «в» ст. 3 Закон РФ от 18.10.1991 № 1761–1 «О реабилитации жертв политических репрессий», далее – Закон о реабилитации). Согласно письму Главного информационного центра МВД РФ от 18 июля 1997 года № 34/5–1371 «О реабилитации отдельной категории репрессированных граждан» указывалось, что «наряду с лицами, у которых в связи с признанием их хозяйства кулацким, было изъято имущество, но которые с места постоянного проживания не выселялись (глава семьи, его жена), подлежат реабилитации проживавшие вместе с ними на момент применения репрессии совершеннолетние (достигшие 18-летнего возраста) члены их семей». Таким образом, появилась возможность реабилитации членов семей раскулаченных, не выселенных в другие области. Вместе с тем многим гражданам было отказано в реабилитации, в том числе ввиду отсутствия архивных документов, подтверждающих факт применения репрессий. К тому же в марте 1998 года на Всероссийском совещании в Генеральной прокуратуре РФ с участием заинтересованных ведомств было принято решение прекратить реабилитацию раскулаченных граждан, а 8 октября 2002 года принимается указание Генеральной прокуратуры РФ за № 13–4–03, в соответствии с которым кулаки и члены их семей, подвергнутые в административном порядке репрессиям в виде конфискации имущества по классовому или социальному признаку без выселения в отдаленные местности, реабилитируются, если установлен факт применения репрессий в судебном порядке. Это было связано с подготовкой проекта закона о внесении дополнений в Закон о реабилитации, который до сих пор не принят.

Первое, что мне бросилось в глаза при изучении дела раскулаченного Я. – это простота расследования и незамысловатость обвинения, изложенного на пожелтевшем листе «прыгающими» строчками старой печатной машинки. Согласно обвинительному заключению следователя Медвенского райаппарата полномочного представительства (ПП) ОГПУ по Центрально-Черноземной области (ЦЧО):

В протоколе допроса Я. от 13.07.1932 содержалась скромная запись, выполненная от его имени:

О том, каким образом власть поступила с имуществом репрессированного, свидетельствовала справка сельсовета: до революции он имел 80 га купленной, 25 га арендованной земли, 15 голов лошадей, 10 коров, 50 овец, 5 свиней, 1 сортировку, 1 жатку, 5 сох, борон, просорушку, ветряную мельницу, 7 сезонных и 4 постоянных батраков, в 1929 году до раскулачивания – 12 га арендованной земли, 3 лошадей, 3 коровы, 7 овец, 2 свиней, 3 сезонных батраков, в 1927 году лишен избирательных прав как кулак и эксплуататор, в 1929 году раскулачен, после чего наложено сельхозналога в 1929 году 15 рублей, в 1930 году – 44 рубля 50 копеек, в 1931 году – 160 рублей, в 1931 году экспроприировано все за невыполнение плана хлебозаготовок. Завершались материалы дела короткой выпиской из протокола заседания Тройки при ПП ОГПУ по ЦЧО по внесудебному рассмотрению дел от 27.08.1932:

Вот так запросто, без разъяснения каких-либо прав, без участия защитника и возможности обжалования «приговора» решалась судьба человека.

Я. был посмертно реабилитирован, и у его родственников возник вопрос о получении компенсации за экспроприированное в 1931 году имущество. Однако законодательство до сих пор не позволяет этого сделать. Дело в том, что до и после ликвидации весной 1930 года кулачества как класса имущество владельцев единоличных хозяйств изымалось в счет погашения налогов, других обязательных платежей и сборов за невыполнение «твердого задания» по государственным заготовкам. Данные меры принуждения предусматривались Положением о взимании налогов, утвержденным Постановлением Президиума ЦИК СССР 20 октября 1920 года, ст. 61 УК РСФСР (в редакции 1926 года), а также последующими законодательными актами. Поэтому они не рассматриваются в качестве политической репрессии, хотя в большинстве случаев эти налоги носили ярко выраженный характер репрессии по классовым признакам и применялись как повод для полного раскулачивания.