Во имя справедливости - Джон Катценбах

Положив трубку, Шеффер задумалась о том, что ей теперь делать. Она вспомнила тот день, когда мать загрузила ее саму и кое-какие вещи в старый универсал и уехала из Чикаго. Вечерело, дул сильный ветер, и по озеру Мичиган гуляли высокие волны. Девочка чувствовала одновременно легкое возбуждение в предчувствии предстоящих перемен и горькое чувство потери. Только захлопнув тогда дверцу машины, Андреа до конца осознала, что ее отец действительно умер и она больше никогда его не увидит. Она не понимала этого так отчетливо ни в день его смерти, когда к ним домой приехали в сопровождении священника прятавшие глаза полицейские чины в форме, ни даже на кладбище, когда душераздирающе затрубил одинокий трубач, ни в школе, где по-детски жестокие одноклассники стали глазеть на нее, узнав о гибели ее отца.

Андреа поняла, что и в детстве, и в любом другом возрасте человек сталкивается с непреодолимым стечением обстоятельств, которые резко меняют привычную жизнь или требуют, чтобы он сделал важный выбор или принял трудное решение. Сейчас для нее настал именно такой момент.

Она вспомнила, как Фергюсон сидел на своем обшарпанном диване и глядел на нее с издевательской ухмылкой. Он смеялся над полицейским, расследовавшим убийство. Но почему же?!

И внезапно ее осенило: наверняка Фергюсон смеялся над ней потому, что она расспрашивала его совсем о другом убийстве, а не о том, которое он на самом деле совершил!

Придя к такому выводу, Андреа решила, что теперь Фергюсон от нее не уйдет.

На следующий день на улице моросил дождь. Было мрачно и холодно. Казалось, серое небо упало в мутные воды Раритана. Детектив Шеффер шла вдоль увитых плющом кирпичных корпусов Рутгерского университета, кутаясь в длинный плащ, но все равно дрожала от холода. Она чувствовала себя беженцем, оказавшимся в чужой, негостеприимной стране.

И действительно, Андреа очень скоро поняла, насколько неприветлива непробиваемая университетская бюрократия. Когда она объяснила секретарю отделения криминалистики, что ей нужно, ее тут же направили в административное здание, где какой-то гнусавый заместитель декана прочитал ей целую лекцию о священном праве студентов на неприкосновенность их личной жизни. Он все-таки позволил ей поговорить с тремя преподавателями, которых она искала. Найти этих людей оказалось очень нелегко: они не обязаны были весь день торчать в университете, никто не дал детективу номера их домашних телефонов. Она пыталась размахивать полицейским жетоном до тех пор, пока не поняла, что он не производит ни на кого ни малейшего впечатления.

Только в полдень Андреа нашла первого из трех преподавателей. Он читал курс по судопроизводству и в данный момент обедал в столовой своего факультета. У этого невысокого человека с курчавой бородкой, одетого в пиджак и брюки защитного цвета, была очень неприятная манера смотреть человеку, с которым он разговаривал, не в глаза, а куда-то в воздух над левым ухом. Детектив пыталась расспросить его о том промежутке времени, когда были совершены убийства на Тарпон-драйв, хотя и чувствовала себя немного глупо после того, что Майкл Вайсс рассказал ей о сержанте Роджерсе и его брате-правонарушителе.

— Прямо не знаю, чем могу вам помочь! — заявил преподаватель, не переставая жевать. — Мистер Фергюсон хорошо успевает. Он не самый лучший студент, но производит очень положительное впечатление. Думаю, он заслуживает высокой оценки. Еще бы! Ведь у него гораздо больше жизненного опыта, чем у остальной нашей молодежи. Он очень хорошо разбирается в хитросплетениях судебного производства. Короче, пожаловаться на Фергюсона я не могу.

— А как у него с посещаемостью?

— Он всегда посещает занятия.

— А в те дни, которые меня интересуют?

— Занятия у нас два раза в неделю, по вторникам и четвергам. В группе всего двадцать семь студентов. Все на виду.

— Ну и?..

— Сейчас посмотрю. — Преподаватель извлек записную книжку и стал изучать списки фамилий. — Он был на занятиях. В этом месяце он вообще не пропустил ни одного занятия. Правда, в этом году его несколько раз не было, но он отсутствовал по уважительным причинам. Он подходил ко мне заранее и отпрашивался. Записывал домашние задания и потом их сдавал. В наше время такое прилежание встретишь нечасто.

Захлопнув записную книжку, преподаватель с удвоенным усердием набросился на зеленый салат и сухофрукты.

Второго преподавателя Шеффер поймала в коридоре, возле аудитории, он преподавал историю преступности в США. На каждой его лекции присутствовало около сотни студентов, и он не смог вспомнить, присутствовал ли Фергюсон на лекции в интересующий детектива день. Однако он не поленился извлечь из портфеля ведомость посещаемости, в которой в нужный день напротив фамилии Фергюсона фигурировала его подпись.

Перевалило за полдень. В окна университетских коридоров сочился бледный и мутный дневной свет. Андреа была очень раздосадована. Конечно, она не очень надеялась на то, что обнаружит отсутствие Фергюсона в университете в интересующие ее дни, но сейчас стало очевидно, что она попусту тратила время. Ей так и не удалось узнать в университете ничего нового. Студенты непрерывно сновали взад и вперед, и она уже не понимала, зачем сюда приехала.

Шеффер хотела было вернуться в мотель, но в последний момент передумала и решила поискать третьего преподавателя. Если она нигде его не застанет, то немедленно вернется во Флориду.

Поблуждав по университетским коридорам, Андреа нашла нужную дверь и постучалась. Дверь почти мгновенно распахнулась, и она увидела коренастого мужчину в старомодных очках и с копной взлохмаченных светлых волос. На нем был мешковатый твидовый пиджак, из всех карманов которого торчали авторучки, на шее болтался плохо завязанный галстук, а над вельветовыми брюками нависало заметное пузо. У преподавателя был такой вид, словно его только что разбудили, но взгляд его глаз был живым и внимательным.

— Профессор Морин?

— Вы студентка?

— Нет.

Женщина извлекла полицейский жетон и предъявила его профессору, который изучил его и хмыкнул:

— Вот это да! Из самой Флориды!

— Можно мне задать вам несколько вопросов?

— Конечно. — Преподаватель пригласил Андреа к себе в кабинет. — Я вас ждал.

— Почему?

— Вас интересует Фергюсон, правда?

— Правда, — ответила Андреа.

Кабинет был маленьким. Единственное грязное окошко выходило на университетский двор. Одна стена была полностью занята стеллажами с книгами, у другой ютился письменный столик с компьютером. Там, где стены не были заняты книгами, к ним были прилеплены клейкой лентой газетные вырезки. Кроме того, Андреа заметила три яркие акварели, изображавшие цветы, казавшиеся совсем неуместными в этом помещении.

— Откуда вы знаете, что меня интересует Фергюсон? — спросила она у профессора Морина.

— Он мне звонил и предупредил о вашем появлении.