Сказания Умирающей Земли: Волшебник Мазериан; Пройдоха Кугель - Джек Холбрук Вэнс

от оригинала. Юкоуну, сравнив полученную линзу с той, которая уже находилась в его распоряжении, захотел бы, разумеется, испробовать воздействие пары линз — то есть одновременно взглянуть двумя глазами сквозь обе линзы. Диссонанс между действительным и воображаемым мирами неизбежно шокировал бы мозг волшебника и привел бы его в беспомощное состояние, после чего Кугель мог бы принять любые желательные и прибыльные, с его точки зрения, меры.

Скрывался ли в его плане какой-нибудь изъян? Кугель не усматривал в нем никаких недостатков. Если Юкоуну мог каким-то образом обнаружить подмену, Кугелю достаточно было извиниться и передать волшебнику настоящую линзу — и тем самым отвести от себя дальнейшие подозрения. В общем и в целом вероятность успеха представлялась более чем достаточной. Кугель неторопливо покончил с колбасками, заказал еще одну бутыль вина и откинулся на спинку кресла, наслаждаясь видом на Кззан. Спешить было некуда — в самом деле, как он удостоверился на собственном опыте, опрометчивость во взаимоотношениях с Юкоуну грозила серьезными неприятностями.

На следующий день, все еще не находя упущений в своем плане, Кугель посетил предприятие стеклодува, расположившееся на берегу Скаума в полутора километрах от Азеномея, в роще трепещущих желтой листвой билибобов.

Стеклодув осмотрел линзу:

— Точную копию, именно такой формы и такого цвета? Имитировать хрустально прозрачное стекло глубокого фиолетового оттенка — непростая задача. Только сочетание нескольких добавок в определенной пропорции позволило бы придать стеклу такой редкостный отлив — придется действовать методом проб и ошибок. Тем не менее… я приготовлю расплав. Посмотрим, посмотрим!

После нескольких неудачных попыток мастер приготовил стекло требуемого оттенка, залил его в предварительно выдавленную формочку, отполировал и получил линзу, внешне практически неотличимую от магической.

— Превосходно! — заявил Кугель. — Сколько вы возьмете за работу?

— Подобную линзу из фиолетового стекла я оцениваю в сто терциев, — как бы между прочим обронил стеклодув.

— Как вы сказали? — воскликнул шокированный Кугель. — Вы меня за дурака принимаете? Кто согласится платить такие деньги за кусочек стекла?

Стеклодув аккуратно расставлял инструменты, обжимные штампы и тигли, не проявляя ни малейшего беспокойства по поводу возмущения клиента:

— Во Вселенной нет устойчивого равновесия — все колеблется, все циклически развивается и деградирует, разветвляясь и сливаясь приливами и отливами, все проникнуто изменчивостью. Структура моих расценок отражает структуру космоса и подчиняется тем же законам — цены изменяются в зависимости от степени нетерпения клиента, желающего воспользоваться плодами моего труда.

Кугель раздраженно отступил на пару шагов; стеклодув тут же протянул руку и взял обе линзы. Кугель спохватился:

— Что вы делаете?

— Возвращаю стекло в тигель, что еще?

— Но первая линза принадлежит мне!

— Я сохраню ее в качестве полезного напоминания о нашем разговоре.

— Подождите! — Кугель глубоко вздохнул. — Я согласен заплатить вашу астрономическую цену, если новая линза так же прозрачна и безупречна, как прежняя.

Стеклодув рассмотрел сначала одну, затем другую линзу:

— На мой взгляд, они неотличимы.

— А как насчет фокусировки? — настаивал Кугель. — Приложите линзы к глазам и посмотрите сквозь них одновременно — только тогда вы сможете их по-настоящему сравнить!

Стеклодув поднял к глазам обе линзы. Одна позволила ему взглянуть на высший свет, другая не более чем окрасила в фиолетовый оттенок привычную картину реальности. Потрясенный, стеклодув пошатнулся и упал бы, если бы его не подхватил Кугель, ни в коем случае не желавший, чтобы линзы разбились, — он отвел мастера к скамье, усадил на нее и отобрал у него линзы.

Бросив на верстак три терция, Кугель заметил:

— В этом мире все изменчиво — не прошло и минуты, как сто терциев превратились в три.

Ошеломленный стеклодув, почти потерявший способность понимать происходящее, что-то пробормотал и попытался поднять руку, но Кугель уже вышел из мастерской и размашистыми шагами направился в город.

Вернувшись в гостиницу, Кугель напялил старую одежду — грязную, потрепанную, во многих местах разорванную и продырявленную — и в таком виде побрел по берегу вверх по течению Кззана.

По пути он неоднократно репетировал в уме предстоящий разговор со Смешливым Волшебником, пытаясь предусмотреть любую случайность. Впереди уже блестели в солнечных лучах спиральные башни из зеленого стекла: усадьба Юкоуну!

Кугель остановился, разглядывая это причудливое сооружение. Сколько раз во время своих странствий он представлял себя стоящим здесь, под этим холмом, в ожидании близкой встречи со Смешливым Волшебником!

Пока он поднимался по извилистой дорожке, выложенной коричневой плиткой, с каждым шагом возрастало его нервное напряжение. Подходя ко входной двери, он заметил на ее массивной панели изображение, которого здесь не было раньше — или, может быть, он его просто не заметил? В потемневшем от времени дереве было вырезано изможденное лицо со впалыми щеками и заостренным подбородком, с выпученными от страха глазами и оскалившимся ртом, открытым в молчаливом вопле отчаяния — или, может быть, отчаянного вызова?

Подняв руку, чтобы постучать в дверь, Кугель почувствовал, как все его нутро объяло холодом. Он отшатнулся от деревянной физиономии аскета и обернулся туда, куда с таким испугом смотрели ее невидящие глаза, — на другой берег Кззана и вдаль, на мрачноватые пустынные холмы, вздымавшиеся и опускавшиеся пологими волнами до самого горизонта. Кугель снова проверил в уме надежность своего замысла. В чем он мог ошибаться? Каким образом он мог подвергнуть себя опасности? Судя по всему, никакой ошибки не было. Даже если бы Юкоуну обнаружил подмену, Кугель всегда мог сказать, что перепутал практически одинаковые линзы и вручить волшебнику подлинный магический инструмент. Небольшой риск обещал Кугелю огромные преимущества! Кугель снова повернулся к массивной двери и решительно постучал в нее.

Прошла минута. Портал медленно раскрылся. Изнутри дунул порыв прохладного воздуха, несущий с собой какой-то горьковатый запах, характер которого Кугель затруднялся определить. Косые лучи Солнца проникли из-за спины Кугеля в дверной проем и рельефно озарили каменный пол вестибюля. Кугель недоверчиво вглядывался внутрь — ему не хотелось заходить без очевидного приглашения.

— Юкоуну! — позвал он. — Выходите и разрешите мне войти! Я не хотел бы снова подвергаться незаслуженным обвинениям!

Из глубины усадьбы послышался шорох какого-то движения, за ним последовали звуки медленных шагов. Из бокового помещения появился Юкоуну, и Кугель сразу заметил, что внешность Смешливого Волшебника изменилась. Его большая мягкая желтая голова казалась еще более желеобразной, словно наполненной жидкостью; его щеки обвисли, нос заострился и побледнел, как сталактит, а подбородок превратился в не более чем пуговку под огромным, нервно подергивающимся ртом.

Сегодня Смешливый Волшебник щеголял в квадратном коричневом берете с загнутыми вверх уголками, в куртке из коричневого и черного узорчатого полотна и в свободных брюках из плотной темно-коричневой ткани, украшенной черной вышивкой, — в элегантном, даже впечатляющем наряде,