Высадка в Нормандии - Энтони Бивор

«Что вам известно о положении?» – поинтересовался Геббельс. Ремер пересказал то, что слышал. Геббельс ответил, что это ложь, и позвонил прямо в Вольфшанце. Через пару минут Ремер уже сам говорил с фюрером. Не узнать голос было невозможно.

«Теперь мы знаем, кто преступники и кто саботировал действия на Восточном фронте, – сказал ему Гитлер. – Замешано всего несколько офицеров, и мы сотрем их в порошок. Вам выпала историческая миссия, а потому вы обязаны действовать головой. Резервную армию возглавит Гиммлер, но до его прибытия вы подчиняетесь непосредственно мне. Ясно?»

В Министерство пропаганды прибыл и рейхсмаршал Герман Геринг. Его интересовало, что сказал Гитлер. Ремер объяснил. Геринг сказал, что следует вызвать войска СС. Ремер возразил, что это дело армии, и она сама должна справиться со своей задачей. Ремер вышел на улицу и увидел, что площадь Берлинерплац заняло танковое подразделение, вызванное заговорщиками из учебного лагеря в Деберице. Он обратился к офицерам и принял их под свое командование. Потом снял оцепление на Вильгельмштрассе и повел своих солдат на Бендлерштрассе. Теперь заговор в Берлине провалился окончательно.

Во Франции тем временем Клюге вернулся в Рош-Гюйон около 20:00 и немедленно созвал совещание. Блюментритт подозревал, что Клюге вовлечен в заговор, – просто потому, что кто-то дважды звонил ему из рейха. Одним из звонивших был генерал Л. Бек, который в самый последний момент не сумел перетянуть фельдмаршала на свою сторону. В частном разговоре с Блюментриттом Клюге утверждал, что он ничего не знал об «этом безобразии». Он признал, что за последний год с ним дважды связывались заговорщики, но «в конечном итоге» он отказался.

В 20:10 дешифровщики «Ультра» перехватили сообщение генерал-фельдмаршала фон Вицлебена, которое по иронии было снабжено грифом высшей степени срочности – «фюрер-блиц». Начиналось сообщение так: «Фюрер мертв. Я назначен главнокомандующим вермахтом, а также…» На этом текст обрывался. Через полчаса Клюге получил сообщение из ставки ОКВ в Восточной Пруссии: «Сегодня в полдень было совершено гнусное покушение на жизнь фюрера. Фюрер совершенно здоров». Клюге спешно приказал Штюльпнагелю отпустить арестованных офицеров гестапо и СС.

Узнав, что Гитлер выжил, нерешительные лица из числа мятежников скрылись, хотя впоследствии это и не спасло их от гестапо. Весть о том, что командующим Резервной армией назначен Гиммлер, была воспринята армейскими офицерами с ужасом – иногда они даже называли его «маршалом преисподней» (Unterweltsmarschall). Немедленно последовал приказ, согласно которому обычное отдание чести заменялось «немецким приветствием» НСДАП.

Не зная, что Клюге уже приказал Штюльпнагелю выпустить арестованных, Гиммлер приказал главному управлению СС[222]связаться с Зеппом Дитрихом. Он должен был выступить на Париж во главе 1-й танковой дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Похоже, Гиммлер был не в курсе, что дивизия совсем недавно участвовала в крупном сражении и в тот момент вряд ли могла покинуть гряду Бургебю. Не знал он и того, что «верный солдат фюрера» Зепп Дитрих, по словам Эбербаха, «стал чуть ли не революционером»[223].

Но вернемся в Берлин. В «Бендлерблоке» царила полная неразбериха. Генерал-полковник Фромм, отчаянно пытаясь спасти себя от подозрений, приказал арестовать четырех своих соучастников и немедленно провести над ними военный суд. Он позволил генерал-полковнику Беку оставить пистолет в случае, если тот немедленно застрелится. Вероятно из-за того, что руки тряслись, Бек выстрелил себе в голову дважды. В первый раз пуля лишь скользнула по черепу, во второй он нанес себе ужасную рану. Раздраженный Фромм приказал одному унтеру (по другим данным, офицеру) добить его.

Четверо попытавшихся взять всю ответственность за покушение на себя, в их числе и Штауффенберг, были казнены во внутреннем дворе «Бендлерблока» при свете автомобильных фар. Подошедшее подразделение Ремера выступило в роли расстрельной команды. Когда пришел черед Штауффенберга, он, стоя в свете автомобильных фар, выкрикнул: «Да здравствует священная Германия!» Фромм, не оставлявший безумной надежды спасти свою жизнь, произнес над телами нелепую речь со славословиями в адрес Гитлера и трижды выкрикнул: «Зиг хайль!»

Во Франции в 01:25 21 июля генерал-фельдмаршал фон Клюге приказал арестовать Штюльпнагеля. Днем того посадили в машину, чтобы отвезти в Берлин для допроса в гестапо. Из уважения к его званию пистолет у Штюльпнагеля не отобрали. Когда машина сделала остановку, вероятно для того, чтобы пассажиры смогли справить нужду, Штюльпнагель попытался застрелиться, но лишь выбил себе оба глаза. Его отвезли в госпиталь в Вердене, оказали первую помощь, а затем повезли дальше в Берлин, где уже ждала виселица. В 22:15 было объявлено, что «командующий войсками в Северной Франции попал в засаду и был ранен террористами».

По словам генерал-лейтенанта Бодо Циммермана, одного из высших офицеров штаба Клюге, весть о покушении на Гитлера произвела «эффект разорвавшейся бомбы. Как и в случае любого неожиданного события, сначала мы были парализованы». Самой насущной задачей для большинства офицеров было понять настроения солдат на фронте. «Будут ли они и дальше сражаться?» – спрашивали офицеры. Когда новость дошла до боевой группы 21-й танковой дивизии, находившейся недалеко от Троарна, она «распространилась среди солдат как пожар». Однако «на фронте продолжали сражаться как ни в чем не бывало». «Страшное напряжение боев» означало, что новость «лишь скользнула по сознанию рядового солдата… поскольку, сражаясь, он жил в другом мире». С другой стороны, генерал Эбербах позднее отмечал, что его «поразили» те «возмущение и гнев», которые неудавшийся путч вызвал «не только в соединениях СС, но и в некоторых пехотных дивизиях». Большинству офицеров было отвратительно то, что заговорщики преступили клятву верности фюреру.

Эберхард Бек из 277-й пехотной дивизии вспоминал, что произошло, когда новость достигла его артиллерийской батареи. «Наш связист услышал по радио, что Адольфа Гитлера пытались убить. Его смерть была бы для нас поворотной точкой – мы надеялись, что эта бессмысленная война закончится». Командир батареи обер-лейтенант фон Штенглин пришел к солдатам и объявил, что покушение не удалось. Гитлер выжил. Был отдан приказ, в соответствии с которым отныне любой солдат должен отдавать честь не по-военному, как раньше, а «немецким приветствием». Штенглин быстро дал понять, на чьей стороне находятся его симпатии, «поднеся руку к козырьку фуражки». Бек вспоминал, что все его товарищи были разочарованы неудачей покушения. Через несколько дней над немецкими позициями пролетел самолет союзников, разбросавший пропагандистские листовки. В них подробно описывался заговор, а также новый нацистский декрет «Зиппенхафт», согласно которому репрессиям подлежали и семьи заговорщиков.