Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения - Лоуренс Сутин
Шрифт:
Интервал:
«Ехать надо было двенадцать часов. Я приехала туда уже ночью и позвонила по телефону, Фил сказал: «Заходите». Нужно было позвонить в ворота, чтобы войти. Он жил наверху, и там за углом лестницы торчала голова. Оказывается, это было Фил. Он увидел меня, подошел: «О! О!» – и убежал. На самом деле он сказал: «Вы Джоан Симпсон?», а я ответила: «Да, а вы – Филип К. Дик?» И уже после этого он воскликнул: «О! О!» Я пошла за ним, и, когда я добралась до его квартиры, он говорил по телефону с Джетером, напевая: «Она красотка, она красотка…»[271]
Мне сразу стало так спокойно. Он, конечно, не был суровым или пугающим человеком, каким, как я думала, он мог бы быть. Возможно, чокнутым, но таким ребячливым и ничуть не угрожающим. Это очень многое говорит о Филе – он был как-то естественно очень искренним и наивным. Это, в сочетании с множеством безумств, физических и эмоциональных проблем и с таким обилием умственной энергии и гениальности, делало его самым необычным человеком, которого я когда-либо встречала.
Мы долго разговаривали. Он сказал мне, как рад, что мне не пришлось долго тащиться пешком. Хотел узнать, замужем ли я, есть ли у меня бойфренд. В то же время – очень по-джентльменски, без гадких намеков. Он был просто ужасен, когда суетился – это действительно не в его стиле. Он сказал мне: «Вот ваша комната, вы можете остаться здесь, запереть дверь, если хотите». Да, я осталась там. На неделю. Это было началом наших отношений.
В ту самую первую ночь Фил говорил о «Зебре» и тому подобных вещах – он был плоть от плоти своих романов. Это было удивительно. Я сказала ему, что когда впервые начала читать его вещи, то подумала, что это не вымысел в обычном смысле слова. Я до сих пор так думаю. Он не был тем человеком, который вдохновился идеей рассказа или романа и написал его. Это был личный опыт.
Во время пребывания Джоан у Фила все было в типичном беспорядке. Кошки искали блох, лежа на двух стеклянных кофейных столиках, нюхательный табак был повсюду – бесчисленные маленькие жестянки «Декана Свифта» доставлялись ежемесячно из Сан-Франциско, а также повсеместный коричневый слой табачной пыли. Стопки книг, и пластинок, и страниц «Экзегезы». Столько бутылочек с таблетками, что их хватит на аптечный склад. Фил ежедневно принимал несколько прописанных лекарств: миорелаксанты, противогипертензивные препараты, антидепрессанты. Питался в основном замороженными обедами и мясными пирогами.
Они прекрасно провели время вместе. Спали они допоздна, а активная жизнь начиналась после полудня и велась до позднего вечера. Ежедневная куча почты, с которой надо было «разбираться». Заглядывали друзья. И Фил каждый день писал – письма и «Экзегезу». Джоан говорит: «Я хотела быть рядом с ним, чтобы учиться у него. Я не любила его такой юной душераздирающей любовью. Я любила его, как любят великого мастера. Через три недели я вернулась в Соному, и он поехал со мной – вот что было удивительно!»
В самом деле, готовность Фила, под влиянием момента, оставить позади дом в округе Ориндж (за который он продолжал вносить арендную плату) и вернуться в район Залива – место ограбления и многих других прошлых скорбей и опасностей – максимально возможное свидетельство радости, которую он получал от новых отношений. Фил и Джоан были очень близки, но они никогда не становились любовниками в буквальном смысле слова. Фил в то время не был способен на секс; причины неясны (одна возможная теория заключается в том, что потеря сексуального интереса являлась симптомом эпилепсии височной доли), но к началу восьмидесятых годов Фил снова стал сексуально активным. С Джоан это были объятия и тепло, которые имели значение.
Вместе в мае они арендовали дом в Сономе на Чейз-стрит, 550, и у них сложился круг друзей, включавший в себя Рэя Торренса и его приятеля, тоже торговца книгами, Нила Спрэга, Пола Уильямса, писателя-фантаста Ричарда Лупоффа и психологов Дэвида и Джоан Мэй. Лупофф проводил интервью с Филом на радио KPFA в Беркли; они время от времени также беседовали в доме на Чейз-стрит. Лупофф вспоминал один из таких обменов мнениями, который показывал юмористическую «мимикрию» Фила, с которой тот реагировал на бесплодные споры:
«Фил и я сидели на полу, и на нем было надето распятие – большой, вырезанный вручную деревянный крест. И я спросил, почему он носит его и насколько серьезно он к этому относится? И он сказал: «Послушай, я живу в Санта-Ане, а Джоан живет в Сономе. Это значит, что я трачу много времени[272] на поездку в машине по автомагистрали I-5. И как-то раз меня остановил дорожный патруль; они подошли к моей машине, наклонились к окну и сказали: «Сэр, понимаете ли вы, что превысили ограничение скорости?» и тут я поглажу мое распятие и скажу: «Что вы, офицер, я не знал об этом». Фил сказал, что никогда не получал квитанций на оплату штрафа».
Начать с того, что Фил не пользовался регулярно автомагистралью I-5. Он лишь единожды приехал в Соному вместе с Джоан и остался там. А если ближе к делу, то такие друзья, как Дэвид Мэй, вспоминают бесчисленные разговоры с Филом на духовные темы. «Я уверен, что его главными установками было исполненное веры ожидание Благодати, и он считал, что для этого день за днем надо делать добрые дела, наполненные любовью и милосердием по отношению к окружающим людям».
Как бы ни были высоки его устремления, он не мог избежать приступов тяжелой депрессии. Джоан вспоминает:
Кто бы ни был с ним в это время, он должен был оставаться с ним постоянно… Я собиралась было сказать – сиделка, но нет – компаньон, домашняя хозяйка. И не ждать от него того же самого. В основном это было ведение домашнего хозяйства и уход – Фил реально падал духом, когда оказывался в неработоспособном состоянии. Он бывал в такой депрессии или так физически болен, что ложился в постель, и только Бог знал, когда он мог ее покинуть.
Фил страдал от учащенного сердцебиения, потливости, высокого артериального давления, временами вообще от каких-то неуловимых вещей. Все обвиняли его в симуляции. Но психологическое состояние тревоги может проявляться и физиологическими симптомами – головными болями, язвенной болезнью; я думаю, что каждый согласится с этим. Депрессии Фила принимали самые разнообразные формы.
Я должна была давать ему много НЛЗ [нежной любовной заботы] и оставлять его в покое. Нельзя было говорить ему что-то вроде: «Давай, вылезай из постели, и ты почувствуешь себя лучше». Он не очень хорошо реагировал на терапию реальностью. Лучше действовало: «Я позабочусь о тебе, самому тебе ничего не надо делать, не переживай».
Этим летом Фил написал рассказ как подарок для Джоан: «День, когда мистер Компьютер рухнул с дуба»[273]. Написанный в наивной манере, «Мистер Компьютер» – это генеральная репетиция нескольких ключевых тем «Валиса». Это также декларация любви, которая одновременно восхищала и пугала Джоан, которая боялась, что не сможет выполнить задачу сохранить мир в целости, как главная героиня «Мистера Компьютера»:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!