Клайв Стейплз Льюис. Человек, подаривший миру Нарнию - Алистер МакГрат

В-третьих, талантливые биографии, написанные близкими Льюису людьми, помогали читателям лучше себе представить этого человека. Первой вышла «К. С. Льюис: биография» (C. S. Lewis: A Biography, 1974), совместный труд Роджера Ланселина Грина и Уолтера Хупера. Грин (1918–1987), учившийся у Льюиса в Оксфорде, сам тоже стал детским писателем и автором биографий английских детских писателей, в числе которых особо заслуживают упоминания книги о Дж. М. Барри и Льюисе Кэрроле (обе — 1960). За биографией Хупера и Грина последовала книга еще одного близкого друга, Джорджа Сэйера, «Джек» (Jack, 1988), которая остается важной вехой в исследованиях Льюиса. Хотя им, естественно, недоставало дистанции для критического подхода, обе биографии содержали важные подробности личной жизни Льюиса, изображали его живым человеком и добавляли глубины к прочтению некоторых его книг.

И наконец, мощный прилив интереса к Толкину в США на рубеже 1960–1970-х годов косвенно оказался благотворен и для Льюиса. Становилось все очевиднее, что Толкин не единственный оксфордский писатель, но член группы, которую мы теперь называем инклингами, и внимание вновь сосредоточилось на самом заметном члене этой группы — Льюисе. Все больше американских студентов в Оксфорде начали ходить по памятным местам Толкина и Льюиса и затем привозили это увлечение домой в Штаты (учитывая эту тенденцию, на туристические карты Оксфорда нанесли точное место, где находился «Орел и ребенок»).

В Штатах Льюиса всегда ценили выше, чем в Англии, хотя он никогда там не бывал. Отчасти причиной тому интеллектуальная и культурная аура Оксфорда именно в глазах американцев. Льюис принадлежит к элитной группе авторов детских книг и по совместительству оксфордских донов — в эту группу входят Льюис Кэррол и Дж. Р. Р. Толкин. Кембриджский период Льюиса большинство американских комментаторов словно и не замечает, и частенько именуют его попросту «оксфордский дон».

Но не только этот культурный имидж обеспечил Льюису популярность в США: религиозная составляющая тоже очень важна. Ему доверяют и его уважают многие американские христиане, возведшие Льюиса в ранг своего богословского и духовного наставника. Он покоряет сердца и умы, открывая уму и воображению такие богатства христианской веры, какие трудно было бы найти у другого автора. Сам Льюис в радиобеседах времен Второй мировой войны подчеркивал, что он всего лишь образованный мирянин, который через голову клириков обращается напрямую, в доступной форме, к рядовым христианам. Он идеально совпал с потребностями и возможностями мирян любой деноминации, которые желали глубже исследовать свою веру.

Любой деноминации. Остановимся на этом принципиальном моменте. В 1960-е годы появились первые признаки того, что границы внутри американского протестантизма стираются. Протестанты все чаще обозначали себя в первую очередь как христиане и лишь во вторую очередь по деноминациям, то есть принадлежность к определенной деноминации утратила значение для самоидентификации[770]. Пресвитерианин, переехав в другой город, мог перейти к методистам, если местная община методистов предлагала лучший детский сад или если ему приходился по душе проповедник. Деноминации стали казаться менее важными по сравнению с проповедью и заботой об общине. Семинарии также начали отбрасывать специфические конфессиональные названия. Так, протестантская епископальная богословская семинария в Виргинии превратилась в Виргинскую богословскую семинарию. Льюисова концепция «Просто христианства» полностью вписывалась в этот тренд, и Льюис сделался чрезвычайно популярен во всех деноминациях именно потому, что он не отстаивал какую-то конкретную форму христианства. Его «Просто христианство» стало манифестом нового христианского движения, сосредоточенного на основах веры, а все прочее считавшего второстепенным.

Американские католики взялись читать Льюиса после Второго Ватиканского собора (1962–1965). Этот эпохальный собор, созванный папой Иоанном XXIII (1881–1963), ставил себе целью воссоединить католичество с другими церквями и поощрить более глубокое общение с современной культурой. Прежде католики сомневались в ортодоксальности и пользе работ, написанных представителями других конфессий. Собор научил католиков читать и уважать некатолических писателей, таких как Льюис. Кроме того, католики ценили в Льюисе близкого друга Дж. Р. Р. Толкина и почитателя Г. К. Честертона, в ортодоксальности которых ни малейших сомнений быть не могло. Известные американские католики, в том числе кардинал Эвери Даллес (1918–2008) и Питер Крифт (род. 1937), стали рекомендовать Льюиса как «просто христианина», к которому и католикам стоит прислушаться. Многие неофиты, обратившиеся в католичество за последние два десятилетия, называли Льюиса в числе основных влияний, хотя собственные корни Льюиса — ольстерский протестантизм[771].

Но есть и еще один момент, о котором слишком часто забывают, хотя он чрезвычайно существенен для современных американских католиков. «Просто христианство» избегает не только «войны деноминаций», но и тех злоупотреблений властью и привилегиями, что слишком часто возникают, когда для конфессий и в особенности для их лидеров самосохранение оказывается важнее блага самой христианской веры. Льюис представлял мирскую форму христианства, где не выпячивается роль клириков и церковных институтов. Из разговоров с американскими католиками я понял, что многие, все более разочарованные недостатками своих епископов и епархий, обретают в Льюисе голос, который помогает им сохранить веру, не поддерживая при этом институты, которые, по их мнению, в последние годы лишь бросают тень на нее. Станет ли Льюис голосом тех, кто требует реформ и обновления слишком клерикализованных церквей?

Очевидно, что труды Льюиса обрели сейчас новую аудиторию, намного шире первых его почитателей. Он воспринимается как заслуживающий доверия, интеллигентный и, самое главное, доступный представитель привлекательной как с богословской, так и с культурной точки зрения разновидности христианской веры. Даже то обстоятельство, что для Соединенных Штатов Льюис чужак, сказывается в его пользу: он превращается в объединяющую фигуру, возвышающуюся над местными деноминационными спорами и раздорами. Льюис оказался редчайшим явлением — современным христианским автором, вызывающим уважение и любовь у христиан самых разных традиций.

Среди американцев, с пользой для души читавших Льюиса в 1970-е годы, все большее число составляли евангелики. В следующем поколении Льюис сделался культурной и религиозной иконой этого движения, порой Льюиса даже называли «святым покровителем» американского евангелизма. Каким же образом это движение, первоначально относившееся к Льюису с глубоким подозрением, в итоге приняло его, а там и короновало? Чтобы истолковать несколько неожиданный рост влияния Льюиса среди американских евангеликов, нужно присмотреться к тем изменениям, которые произошли в самом евангелизме после 1945 года.