Право на поединок - Мария Семенова

Когда венн проснулся, стояла невероятная тишина. В памяти ещё звучал грохот волн и свист ветра, и он поймал себя на том, что напрягает слух, силясь уловить ставшие привычными голоса шторма. Но услышал только, как чихнул Мыш, умывавшийся на выступе камня. Волкодав открыл глаза. Всадника окутывало белое молоко густого тумана, оседавшего на скалах росой. Сквозь туман пробивались мутные солнечные лучи. Так бывает, когда где-то там, наверху, сияет ясное небо. Эврих и Йарра ещё спали, тесно прижавшись друг к дружке. Волосы у того и у другого казались седыми от унизавших их бисеринок влаги.

Волкодав не стал тревожить спящих друзей. Выбравшись из пещерки, он не спеша размял одеревеневшее тело, потом стянул сапоги и полез вверх по утёсу. Камень был мокрым и скользким, но он не боялся сорваться. Мальчишки-рабы в Самоцветных горах каждый день лазили на отвесные скалы, в пещерные колодцы и на стены подземных залов: протаскивали верёвки, выжигали отравленный воздух, доставали сорвавшийся инструмент… Те, кто не погибал, обретали способность ползать, как мухи, чуть не по потолку. Волкодав не погиб.

Мыш кончил умываться и последовал за хозяином, перелетая с выступа на выступ. Волкодав искал опору для пальцев рук и ног, подтягивался, повисал, нашаривал другую опору и снова подтягивался. Тело постепенно обрело гибкость, ему стало тепло.

Чем выше он лез, тем светлее становилось в тумане. Потом донёсся крик чайки. Волкодав вспомнил, что накануне никаких чаек не было видно. Моряк из него был по-прежнему никудышный: он тщетно пытался сообразить, живут ли эти птицы только у берегов или всё-таки залетают далеко в открытое море. Он сказал себе, что птицы, верно, пожаловали с островной гряды, помеченной на карте у Эвриха. Ищут корм. Выклёвывают глаза мёртвым сегванам, качающимся на волнах…

Он одолел почти всю гриву каменного коня, когда внизу послышались испуганные голоса, потом истошный крик Эвриха:

– Волкодав!… Волкодав!…

– Да здесь я, здесь, – отозвался венн. – Что орёшь?

Он как раз ощутил на лице дуновение ветерка, которого и в помине не было возле пещерки. Плотные пряди тумана медленно завивались, вытягивались и ползли, огибая чёрные камни. Спереди уши каменного скакуна казались совершенно живыми, стоячими, внимательными. Оттуда, где сидел Волкодав, было видно, что это всего лишь неровные обломки скалы. Он снова вспомнил горы и тяжёлые тучи, стекавшие через перевалы. Когда он оказался на голове гранитного коня, ветер наконец разорвал туман и отодвинул его в сторону, словно серый клубящийся занавес. Волкодав увидел небо.

Оно было таково, что хотелось молиться. Высоко-высоко в благословенной синеве раскинулись пронизанные утренним солнцем лёгкие серебристые перья, а чуть ниже замерли в неподвижности рослые кучевые облака, подёрнутые, как прозрачным шлейфом, еле заметной дымкой морских испарений. После полудня облака, может быть, начнут собираться и даже прольются дождём, но пока они просто высились в небесах, словно недостроенные чертоги Богов, и манили душу, и были прекрасны.

– Что там, Волкодав? – спросил снизу Эврих.

Венн завертел головой, дожидаясь, чтобы неторопливо ползущий туман развеялся окончательно и дал ему взглянуть, что же делается с другой стороны. Словно в насмешку, мгла, кутавшая Всадника, опять сомкнулась над головой. Волкодав снова оказался внутри холодного, сырого кокона, где не было ни намёка на солнечное тепло и едва удавалось разглядеть пальцы вытянутой руки.

Потом ветер дохнул сильнее. Солнце заблестело на влажной груди и гриве каменного коня. Туман разорвало до самой воды и…

– Берег!… – не своим голосом завопил Эврих. – Йарра, ущипни меня, я сошёл с ума!… Берег!…

Нет, он с ума не сошёл. Либо оставалось предположить, что безумие поразило всех троих одновременно. Берег, до которого накануне вечером оставались ещё сутки с лишним быстрого плавания, высился в какой-то полуверсте. Что такое полверсты для двоих крепких мужчин и шустрого мальчика?…

Ласковые, ленивые волны медленно набегали на чистый белый песок. За полосой песка виднелся довольно высокий обрыв, увенчанный травой и кустами. Ветер дул с берега и нёс запахи суши, окончательно убеждая, что всё это – не бесплотное видение, явившееся подразнить умирающих на голой скале посреди океана.

А за широким языком степи высился величественный горный хребет. Он начинался зелёными складками и морщинами холмистых предгорий, и те, отступая от моря, делались всё обрывистей и неприступней, чтобы наконец взметнуться белоснежными пиками, уходящими в тучи.

– Заоблачный кряж!… – благоговейно прошептал Йарра. И протянул руки, называя горы по именам, словно почитаемых предков: – Два Шлема… Кормилица… Потерянное Седло… – И наконец выдохнул одними губами: – Харан Киир…

Волкодав чуть не кувырком скатился обратно к пещерке. Позже он пробовал вспомнить этот спуск, но мало что получалось. Кажется, он всё-таки поскользнулся и две последние сажени преодолел вниз головой, чтобы упасть на руки и благополучно спружинить. Выучка, когда-то вколоченная в его тело кнутами надсмотрщиков, помогла не сорваться. Он спросил Эвриха:

– Там действительно берег или нам всем мерещится?…

Аррант улыбнулся:

– У нас есть только один способ это проверить…

Мыш решил не дожидаться, пока медлительные люди сползут вниз и преодолеют расстояние до берега. Пискнув, зверёк снялся с камня и полетел над водой. К нему сейчас же устремился хищный поморник, но испугать Мыша было не так-то легко. Без труда увернувшись, он сам бросился на птицу, яростно тявкая и щеря клыки. Другие чайки начали слетаться к месту сражения, и Волкодав, беспокоясь, хотел уже свистнуть Мышу, чтобы тот возвращался, но закалённый драчун прорвался сквозь крикливое облако, достиг берега и скрылся в кустах.

Аррант, оказывается, уже увязал сумки, так что оставалось только навьючить их на спину. Эврих без промедления приладил свою и приготовился спускаться:

– Я склонен поверить Всаднику и тебе посоветовал бы то же. Зачем бы Ему губить нас теперь, когда Он легко мог сделать это ещё вчера?…

Волкодав промолчал. Но не потому, что испытывал такое уж доверие к каменному губителю кораблей. Туман, скрывавший основание Всадника, разорвало ветерком, и подозрительный венн убедился: никакой видимой опасности спуск не таил. Вода же внизу была зорче стекла, маленькие лёгкие волны позволяли рассмотреть дно и светлый песок, в который уходили чёрные скалы Всадника. Похоже, до берега удастся дойти вброд, не придётся даже и плыть…

Йарра немного задержался в пещерке, так славно приютившей их ночью. Пошарив под рубашкой, он вытащил кожаный мешочек, который, сколько знал его Волкодав, всегда носил на груди. Венн, правда, никогда раньше не видел, чтобы мальчик его открывал. А вот теперь Йарра зубами распутал завязки и вытряс себе на ладонь несколько маленьких блестящих камешков, обточенных быстрой рекой.

– Возьми это в подарок, Всадник, – негромко сказал он, задрав голову и глядя туда, где высился над ними изборождённый ветрами лик, обращённый в сторону берега. – Спасибо, родич. Я буду помнить тебя…