Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

Обывательское представление о повседневной жизни, о людях прошлого, которое так тешит людей нашего времени, и составилось исподволь из романов XIX в. да по кинофильмам ХХ в. Но ведь Тургенев, Толстой, Писемский, Лесков создавали образы, в которые вкладывали свои определенные идеи. Современники Л. Н. Толстого упрекали его, что Наташа Ростова – вовсе не женщина из первой четверти XIX в.: это женщина, какой бы Толстой хотел видеть свою современницу. А мы читаем «Войну и мир», даже изучаем специально в школе «образ Наташи Ростовой» и пишем о ней сочинение, а потом думаем, что знаем людей прошлого. А кино… Да ведь у кинорежиссеров знание такое же обывательское, как у всех. Не думайте, что они специально десятилетиями занимаются историей как профессией («роются в архивах»): они обычные люди. И они воссоздают историю или такой, как ее представляют по изученному в школе «образу Наташи Ростовой», или такой, какой бы им хотелось, чтобы она была. Например, такой, какой ее изобразил Никита Михалков в «Сибирском цирюльнике». Эти творческие люди в ответ на упреки в неточности говорят: «А я так вижу! А мне так нужно!» – и баста. И они правы. Они действительно создают художественный образ, то есть вымышленный. А потом обыватель, просмотрев десяток кинофильмов, утверждает, что уже все знает.

Задача исторической науки и состоит в том, чтобы показать этого обычного, среднего человека в обстоятельствах его повседневного бытия – со всеми его мелкими подлостями и мелким благородством. А идеальных людей старой России пусть другие показывают: романисты, журналисты, кинематографисты. Им это по штату положено – воплощать идеалы в образах.

А что касается того, что аристократия, офицерство, купечество изображены здесь не такими, какими их хочет видеть читатель, так что же делать: не такими их видели современники и даже сами аристократы, офицеры и купцы, отнюдь не певшие осанну своим «братьям по классу», подобно нынешним сладкопевцам. Ну, не нашлось у мемуаристов для них светлых красок, что же делать!

Основную массу «городских обывателей» составляло мещанство, бывшие посадские, – специально-городское сословие, само название которого происходит от слова «место» – город. Например, в Рыбинске в 1837 г., где, мужское население было весьма нестабильно и более показательно население женское, из 3594 жительниц мещанок и посадских было 2611, то есть 2/3. Это было такое же податное сословие, как и крестьянство, платившее подушную подать и исполнявшее все прочие казенные и городские повинности; как и крестьяне, мещане подлежали телесным наказаниям, отправляли рекрутскую повинность и т. д. По Жалованной грамоте городам 1785 г. городское население, в том числе и мещанство, обладало правом самоуправления, участвуя в избрании городской думы с городским головой (до 1870 г. избиралась общая дума, которая собиралась только один раз для избрания постоянно действующей шестигласной думы, – по представителю от каждой из шести групп городского населения), городского депутатского собрания, ведшего делопроизводство, и городового магистрата – судебного органа. Но, кроме того, мещане, составляя мещанское общество, избирали собственную, мещанскую думу с выборными старостой и старшинами; она обладала некоторыми дисциплинарными правами над своими членами, вплоть до ареста в «холодной» на несколько дней и телесных наказаний. Мещанство занималось скупкой, перепродажей или переработкой продуктов сельского хозяйство, служило в торговых или работало в промышленных заведениях. Но большей частью род занятий мещанства был неопределенным. Социолог и экономист конца XIX – начала ХХ в. В. В. Берви-Флеровский писал: «Между мещанами вы встретите целые толпы работников, которые не имеют никакого определенного занятия и которые, по собственному их выражению, перебиваются кое-как. Сегодня он ловит рыбу, завтра он копает огород, через неделю он шьет сапоги, сегодня он грузил судно, завтра он отправляется на сенокос. Подобную жизнь ведут даже домовладельцы-мещане в значительных городах» (Цит. по: 26; 25). Н. И. Свешников, угличский мещанин, впоследствии книготорговец, немного печатавшийся и по роду занятий связанный с Н. С. Лесковым, Г. И. Успенским и другими русскими литераторами, писал в своих воспоминаниях: «Отец занимался холщевничаньем по ярмаркам и базарам, то есть скупал у крестьян холст, пряжу, лен, пеньку, кожи и другие крестьянские произведения, и все это перепродавал – или на месте, или дома – более крупным торговцам» (160; 14). Сам Свешников, отличавшийся непоседливостью и, как бы мы сейчас сказали, низким моральным уровнем (пьянствовал, для чего постоянно воровал, в том числе у товарищей), торговал в Петербурге и Угличе от хозяев или самостоятельно в различных торговых заведениях и вразнос, работал на фабриках или на строительстве; и вся его родня занималась тем же – мелочной торговлей или случайными работами. Среди занятий мещан заметное место отводилось службе «мальчиками» в мастерских и лавках, затем – «сидельцами» и приказчиками в тех же лавках, торговых рядах и гостиных дворах. Неважно, что значительная их часть была выходцами из крестьянства, а разжившись, записывались в купеческие гильдии: «натурализовавшись» в городе, они становились все теми же мещанами, городскими обывателями. Разновидностью городских обывателей были цеховые – ремесленники, официально занимавшиеся тем или иным ремеслом и записанные в ремесленные цехи – особые профессиональносословные организации (работали они по домам, в одиночку или с помощью подмастерьев и учеников). Как и мещане, цеховые были податными и точно так же избирали свои ремесленные думы; существовали также подмастерские думы, избиравшиеся уже не мастерами, а подмастерьями. Нет нужды в деталях останавливаться на жизнеописании М. Горького, красочно изложившего в «Детстве» историю своего семейства, в том числе деда – цехового мастера нижегородского красильного цеха. По образу жизни и роду занятий цеховые были теми же мещанами.

В СССР мещанство обычно определялось как слой городских ремесленников, мелких торговцев, домовладельцев. Домовладелец в городе! Правда же, это фигура? Но вот что писал Берви-Флеровский: «Сознание опасности своего положения вполне присуще русскому мещанину. Он знает, что над его головою дамоклов меч, что он постоянно должен ожидать, что он больной и расслабленный будет выброшен на улицу без хлеба, без крова и с большим семейством. При первой возможности он стремится приобрести для себя дом, по крайней мере, тогда в случае беды его никто не выгонит на улицу. Для приобретения такого дома мещанское семейство способно налагать на себя нечеловеческие усилия и лишения. Заработная плата так низка, что простому, даже искусному наемному работнику невозможно скопить столько, чтобы купить себе дом».

Мы ниже еще рассмотрим условия обитания мещан в этих домах. Здесь же приведем характеристику этого «домовладения», сделанную БервиФлеровским: «Так как бедному мещанину весьма трудно строить дом, то дома строятся с большим расчетом на дешевизну, иногда из дурного и сырого леса, и поддерживаются они так долго, как только возможно. Мещанин чинит дом, как сапоги, и штопает, как платье. В отдельных частях города (Казани. – Л. Б.) можно видеть эти зачиненные и заштопанные дома, где заплаты успели точно так же одряхлеть, как и первоначальная постройка… Если семейству, привыкшему жить в обыкновенных наших городских постройках, придется поместиться в обыкновенной квартире, то с первых дней, даже при самой лучшей топке, члены семейства будут чувствовать головную боль, постоянное нездоровье и тягость, а в течение месяца непременно все до одного сделаются больными» (Цит. по: 26; 24).