Будничные жизни Вильгельма Почитателя - Мария Валерьева

– Я вас ненавижу, – прошептал Вильгельм, не сводя взгляда с черного круглого отверстия в середине брюха машины, где находилась камера. По ту сторону – граждане, которым лишний раз только в радость увидеть сенсацию. Вильгельм Эльгендорф лишается собственности. Об этом уже знало все Единое Космическое Государство. Новостей достаточно на многие годы ротаций.

Вильгельм лег на землю и закрыл глаза. Даже в голове его теперь не осталось тишины.

Глава двадцать восьмая

– Вильгельм! Вильгельм! Просыпается! Он просыпается! Боже, Вильгельм, прошу вас, проснитесь!

Он не мог раскрыть глаз, продолжал видеть ужас, который послал ему Артоникс в наказание. Чувствовал, как по горлу ползли иглы Академских шприцов, как его ноги врастали в землю, а волосы опалял пожар. Вильгельм видел конец его Планеты во всех возможных вариациях, которые, если это случится, произойдут разом.

– Подождите, Екатерина Алексеевна, не плачьте. Дайте-ка, я волью ему вот это, – послышался хриплый голос. Что-то горячее затекло в рот Почитателю. Он пытался захлопнуть челюсти, но руки, державшие его голову, были настолько сильными, что он не мог пошевелиться. Удар, легкое покалывание в голове. Он распахнул глаза и сразу же зажмурился от яркого света.

– Свет… Уберите свет! – прохрипел он не своим голосом, чувствуя во рту привкус плазмы. Маленькие ножки спешно побежали к окну, задернули шторы. Комнату наполнил приятный полумрак. Он вновь открыл глаза.

Он лежал в постели, в своей спальне. Камин, о котором уже забыл, трещал поленьями. Вильгельм отвернулся от красного пламени, скривившись, – огня ему хватило и во сне. Рядом с кроватью стояло кресло, в котором, мелко вздрагивая, сидела Екатерина, казалось, повзрослевшая на несколько лет, но от этого не ставшая менее красивой. Наоборот, стоило Вильгельму увидеть ее, боль в груди поутихла.

Чуть позади, в полумраке, лысый мужчина тонкой, покрытой рытвинками шрамов и огрубевшими наростами, рукой выливал микстуру в стакан. На окне, как ни в чем не бывало, лежал кот, лениво постукивая по трупику мухи лапой.

– Вильгельм! Вильгельм, очнулись, – всхлипнула девушка. Вильгельм закрыл глаза и ощутил, как запах Екатерины добрался до него. Розы, яблоки, которые росли в саду дома, лекарства. Она подняла голову, утерла платочком слезы и снова прошептала. – Я боялась, что вы не вернетесь.

Вильгельм улыбнулся, хоть губы поддались не сразу – все лицо будто налилось свинцом. Его имя, произнесенное Екатериной, казалось, стало еще одной волшебной пилюлей.

– Не стоит извиняться, Екатерина Алексеевна. Я очень признателен, что не оставили меня. Скажите, что со мной произошло? Я ничего не помню.

В углу комнаты раздалось копошение. Лысый мужчина поднялся с места и, пряча руку, которую уже успел перебинтовать, за спину, тяжелой походкой направился к Вильгельму, но из тени выходить не спешил. Только несколько лучей попадали на него.

– Екатерина Алексеевна очень напугана, ей не стоит рассказывать, – отрезал он. Голос был Вильгельму не знаком, но отчего-то Почитателю показалось, будто он уже когда-то его слышал.

– Кто вы такой? – спросил он и попытался подняться на подушках, но не смог даже найти силы, чтобы оторвать руки от мягкой кровати. – Я вас не знаю.

– Я лекарь.

– Но вы не мой лекарь, – прошипел Вильгельм и зажмурился. Глаза, отвыкшие от света, слезились. – Ладно, это не так важно. Что случилось? Что вы расскажете?

– В Петербурге случился ураган, страшное бедствие. Позволю себе заметить, такая стихия прежде не нападала на город. Уничтожены многие постройки, множество людей пострадало. Но вам, Вильгельм, повезло меньше всего. Каким-то образом вы оказались прямо в сердце урагана. Он унес вас далеко за город, где исчез. Вас нашли чудом. Вы потеряли сознание.

– Сознание? И сколько же я был в отключке? – спросил Вильгельм. На губах чувствовался привкус плазмы, смешанный с лекарствами. Вильгельм почувствовал, как жар подбирался к лицу. Он снова провел языком по губам и тут-то понял – незнакомый лекарь давал ему Академские микстуры. По коже Вильгельма пробежал холодок. Послевкусие с детства знакомое, ни с чем не перепутать.

– Полторы недели. Из которой шесть первых дней вы, Вильгельм, почти не подавали признаков жизни.

– Не подавал признаков жизни? И как это меня не успели закопать? – усмехнулся Вильгельм, тяжело вздохнул, снова попытался подняться на локтях, чтобы получше рассмотреть старца, но в шею стрельнула боль, и он упал на спину. Екатерина всхлипнула.

– Вы повредили шею, вывихнули руку, сильно ударились ногами о землю и, возможно, заработали сотрясение мозга, – перечислил лекарь, загиная пальцы, – но в целом вы настоящий счастливчик. Когда я узнал о том, что с вами случилось, боялся уже, что не увижу на вас живого места. Я сделал все, что в моих силах. Только на вашей шее, наверное, навсегда останется шрам.

Вильгельм поднял руку – вокруг запястья наложена повязка. Раны, казалось, зарубцевались. Тогда взгляд его упал на старца. Из-за действия микстур облик мужчины все еще оставался расплывчатым, будто бы зрение Вильгельма очень сильно ухудшилось.

– Выйдете из темноты, прошу. Я вас не вижу.

Старец, потоптавшись на месте, медленно вышел на свет. Вильгельм не смог сдержать удивленного вздоха – человек определенно казался знакомым. Он был бос, одет в серую хламиду, объемную на боках. Там, как подумал Вильгельм, старец мог хранить бутылочки с лекарствами. Он был лысый, но на самой макушке начинали расти каштановые волосы. Один глаз его полностью белый, второй еще видел, но уже помутнел. Больная рука, которую Вильгельм чудом смог разглядеть, была замотана. Шея его изуродована шрамом, кривым и рваным. Вильгельм с опаской медленно поднял руку и дотронулся до своей.

– Не беспокойтесь. Ваш шрам не будет похож на мой. Я успел обработать его и зашить, – произнес старец. – Я лекарь. Меня позвал Ваш знакомый. – Добавил он на языке Единого Космического Государства. Вильгельм услышал, что говорил лекарь с уважением. Так, как с Почитателем и положено.

Вдруг на первом этаже раздался грохот. Чьи-то ноги быстро засеменили по лестнице, что-то рассыпалось, покатилось вниз. Кто-то громко выругался, кажется, на французском. Дверь с грохотом распахнулась.

– Вильгельм, дружище, ты очнулся!

– Годрик? – удивился Вильгельм и скривился от боли. – Ты что здесь забыл? Ты должен быть в Париже.

– Я решил, что и в Петербурге можно прекрасно провести время! – пропел Годрик, подплыл к кровати и нагло уселся рядом, в последний момент отпихнув ногу Вильгельма, чтобы не сесть на нее. – Я же поэт, Вильгельм, певец народа! Мне нужно вдохновение, муза!

– Ты кто? Поэт? – усмехнулся Вильгельм, а когда повторил слова Годрика в голове, расхохотался так, что кот, добивающий трупик мухи, кот